Вадим Прохоров - Тетрадь № 17

Видимо, они в тот раз выпили и мою долю пива тоже, если возвращаясь, Арнольд, по его словам, начал активно просить водителя автобуса срочно остановиться между остановками, иначе он не отвечает за чистоту и атмосферу салона…

А Вильям у нас холостой и поэтому домой ему не обязательно. Он и поехал к очередной своей подружке в Сокольники. У нас все по-честному, если через 20 минут после принятия крайней дозы алкоголя друг ориентируется в пространстве, двигается в нужном направлении – значит, провожатый ему не требуется, и он доберется до нужного места сам.

Мы с Арнольдом рядом живем и ездим по одному маршруту. Сразу после пересечения кольцевой автодороги, так называемой МКАД, проезжаем остатки не то завода, не то фабрики какой-то. Это предприятие уже полностью разрушено, одни руины остались. Землю наверняка продали, а новое строительство на этом месте еще не начали. Вот и стоят полуразрушенные здания без окон и дверей. Забор вокруг тоже как решето. Есть там охрана какая-то, даже вроде собаки бегают, но это дальше, а здесь, ближе к дороге, видимо, и охранять-то нечего. Вид промышленной зоны, как в фильме «Сталкер».

Арнольд ехал точно в направлении дома, а когда ему приспичило, то он выскочил из автобуса как раз напротив этого завода. Но мы же интеллигентные люди. Что же, он встанет вот так у обочины и справит нужду? Нет, он пошел за забор, чтобы случайные взгляды не мешали его интимному процессу.

По его рассказу можно сделать вывод, что оказался он еще более интеллигентным, чем мы все о нем думали. Он ходил от одного укромного места к другому и никак не мог сделать выбор – то его с трассы видно, то пахнет чем-то дурным. Несмотря на страстное желание облегчиться он прошел метров 100 вглубь за забором, пока не зашел внутрь здания, в подвале которого мы его потом и нашли.

Облегчиться-то он облегчился благополучно, но когда огляделся, то увидел лестницу вниз, в подвал, и ему показалось, что книги там навалены кучей. Читать – это его хобби, вот он и подумал, что здание старое, может быть, и книги антикварные. Чего спьяну не померещится.

Арнольд, конечно, не смельчак из голливудских фильмов, которые бродят со свечкой или фонариком по самым темным местам и именно там, где обычно любят прятаться маньяки и всякая нечисть, но уж больно любопытно ему стало. В принципе еще светло было. Он сделал пару шагов по этой лестнице, а она возьми и… развались под ним. Так он с двухметровой высоты в этот подвал и рухнул, бедняга. И ладно бы просто упал и ушибся. Так вместе с лестницей развалилась и перегородка стены, а оттуда на него посыпались какие-то тяжелые деревянные ящики, и его натурально завалило. Один ящик точно по спине попал. Из-за него Арнольд теперь потерял возможность нормально двигаться.

Он еще в сознании был сначала и набрал мой мобильный номер. А я уже спать готовился. Слышу, он в трубку слабым голосом что-то невразумительное пытается сказать. Я только и разобрать успел слова подвал, завод и название ближайшей к месту остановки. А Арнольд затих, точно отключился, только тишина в мобильнике. Думаю, пропадает друг, надо ехать выручать. Жена в крик – у нас ведь частная собственность на мужей. Тем не менее, позвонил Вильяму, тот-то потрезвей оказался, да и подружка его не в настроении была. Что сказать – полнолуние! В общем, поспешили мы на выручку друга.

Вильям подъехал, когда я уже половину зданий прочесал с фонариком. Он тоже какой-то автомобильный фонарь приволок, видимо у подружки в отместку забрал.

Ходим мы, ищем друга, темно уже и свежо. Вильяму-то что, его градус изнутри греет, а я уже и протрезвел совсем. Три раза проходили мимо того злополучного здания, пока не услышали стоны Арнольда, который очередной раз пришел в сознание.

Вбежали мы внутрь, по звукам нашли ту лестницу разрушенную, заваленную ящиками. Смотрим, а на ящиках значки типа «предупреждение о радиационном заражении». Думаем, вот ведь влипли. «Отходился ты по девкам», – говорю Вильяму, а сам как чумной ящик за ящиком в сторону оттаскиваю. Они не большие, но увесистые, килограммов по пять – десять. Вильям тоже не отставал, хотя перспектива с девками его явно не стимулировала. Ящиков было много. Когда между ними я заметил лежащего Арнольда, то в сердцах с силой швырнул один ящик в сторону. Он покатился, ударился и полностью развалился. Вильям потом признался, что думал о возможном взрыве, как реактора в Припяти. Но ничего не произошло. Фонарик осветил вывалившуюся из ящика целую кучу тетрадок, книжек, блокнотов и ничего более. Нам явно повезло.

Когда мы вытаскивали Арнольда из подвала, он опять потерял сознание. Я подавал его снизу, а Вильям принимал наверху. Он уложил Арнольда на полу первого этажа и крикнул, что побежал на дорогу ловить какой-нибудь транспорт до больницы.

Я тем временем сам пытался выбраться наружу. Тут у меня в голове мелькнула странная мысль, которая в пылу спасения друга была на втором месте. Почему на ящиках с тетрадками знаки предупреждения о радиоактивном заражении стоят и почему они в стене были замурованы? Я был далек от мысли, что сами тетрадки радиоактивные и, мало того, замурованы у стен столицы. На свой страх и риск я взял одну тетрадку и раскрыл.

Это была тетрадь под номером 17. Обычная тетрадь в клеточку, большого формата, объемом 96 листов.

При беглом просмотре мне показалось, что это художественная литература, но потом я понял, что это не так. Тетрадь повествовала о закрытых работах группы наших ученых, начатых после окончания Второй мировой войны. Компьютеров тогда не было, и все свои записи они делали от руки. «Хорошо еще на русском языке», – помню, подумал я тогда. Таблицы, расчеты – все сохранилось в хорошем состоянии.

Я люблю читать всякие такие вещи, и этот беглый просмотр меня заинтересовал. Я хотел заглянуть и в другие тетради, но наверху уже суетился Вильям, остановивший частника, который за сумасшедшие деньги согласился везти пострадавшего в ближайшее лечебное заведение. На всякий случай я захватил тогда эту семнадцатую тетрадь и выбрался из подвала. «Зачем тебе это старье?» – удивился тогда Вильям.

Мы отвезли Арнольда в госпиталь, где ему оказали первую помощь. Позднее ему делали несколько операций, но все они не смогли вернуть бедолаге былую подвижность. Лечащий его профессор сказал о возможности полного восстановления функций двигательной системы только за рубежом и за очень приличный, по нашим меркам, долларовый эквивалент. Так и остается пока друг инвалидом.

А тогда всю ночь мы просидели с Вильямом в госпитале, надеясь, что все обойдется, но чуда не произошло. Приехал я домой под утро, выслушал от своей супруги очередную порцию информации о бесполезности пьяной дружбы и провалился в сон.