Григорий Горин - Мысли не слова

О, Тилоцера: немеркнущая, единственная, вдохновенная,
кристальная равноценность.
Моя антиципированная онтотеологически ноогоническая
муза!
Явление простоты твоих очертаний остро сводит чарами
мои губы и щеки,
онемение на моём лице возводится в абсолют
анинсценированной интимности обоюдного вдыхания
отработанного нами кислорода.
Вне здания кривые гипотимичные деревья, ритмично
сбросив засохшие листья, уснули.
Ты, Тилоцера, кашляешь – и конвульсивно
направляешься к выходу.

2011

Я спокойно сидел в гостях у своего старого
(действительно старого, ему было 78 лет)
друга. Почтальон, пришедший к нему раньше меня,
сел рядом со мной, закинул ногу на ногу
и горько улыбнулся. Будто он подумал о смерти.

Мой друг заполнял бумаги на продление подписки
читаемых им журналов. Из всей нашей области,
ранее только я выписывал себе эти серьёзные
философские журналы. Теперь, что очень приятно,
на одного читателя стало больше. Да какого
читателя! Он часами напролёт с радостью готов
обсуждать со мной каждую статью, каждую заметку,
каждое примечание к заметке.

Последнее время он утверждает, что искренне хочет
перейти к неоплатоникам. До этого же, он хотел
стать фехнерианцем. А ещё раньше, он думал стать
простым пантеистом. Очень надеюсь, что с руслом
своих раздумий, он скоро наконец-то определится.
Иначе… иначе будет уже слишком поздно.

Мой старый друг заслуживает великого почтения.
Он, под кончину своих дней, с чистым сердцем и
смиренной надеждой, рассудком возжелал постичь
истину жизни. В чём я ему свято и помогаю: день
ото дня, от подъёма солнца до обнажения звёзд.
Настолько, насколько это вообще в моих силах.

2011

Прошедшие пару недель я пребывал в плохом
настроении:
мне было грустно, особенно вечерами.

Я садился на старинный стул посередине своей
комнаты,
в которой всегда занавешены шторами все окна.
Я думал о многом – времени у меня было вполне
достаточно.
Это был мой обычный, приятный досуг.

Но в то время, приходившие ко мне мысли были очень
грустными; я тосковал. Всё мне казалось в те дни
скучным и блеклым.

Так как в моём доме никто не живёт, кроме меня,
в моей комнате постоянно тихо, в ней я уверенно
нахожу себя бодрым и сосредоточенным.

Однако, в те дни это было совсем непросто;
тогда ко мне приходили лишь безрадостные мысли,
которые целиком разрушали всю желаемую мною
картину.

Я подолгу сидел с чашкой сладкого черного чая в руках,
молча смотря томительным взглядом в исцарапанную
поверхность деревянного пола; изредка зевая, вздыхая;
не находя в нашей «уникальной» планете никакого
смысла.

Вероятно, у меня ухудшилось настроение из-за смены
весны на лето, что со мной случается довольно часто,
а может быть это просто на меня так сильно повлияла
бездумная игра той маленькой белокурой девочки,
которую я видел около фонтана по пути к своему
одинокому дому. Или, возможно, виновен рёв
проезжавших
мимо меня утром мусоровозов. Кто знает.
Но ясно одно: мне было по-настоящему скверно целых
четырнадцать медленно протекающих суток.

У меня были и острая бессонница каждой ночью,
и удручающая вялость по утрам, и потеря аппетита
после полудня, и даже нервный смех во время ужина;
я был злым, не брился, не причёсывался, не пользовался
одеколоном, и совершенно не следил за происходящими
в мире событиями. Будто на меня снизошло что-то вроде
наказания. Хотя, тут я видимо перегибаю, привлекая по
отношению к себе некие высшие разумные силы.

Вообще-то, признаться честно, я, конечно же прекрасно
знаю, в чём на самом деле заключается настоящая
причина
всех тех моих личных бед и стенаний,
но писать здесь об этом я нашёл неприличным.

2011

Мнимый пир, ваш мнимый пир; о, ваш мнимый пир!
Таков он ваш любимый мнимый пир,
что вы стоите за него как зверьё,
с жадностью вгрызаясь и дёргая кусинищи
от того фирменного на нём блюда —
ненужной мне пустоты.
Воспеваемые вами «любовь», «душа», «дух»,
«потомство», судьба», «рай»,
«мудрость», «справедливость», «бог» —
есть только она.
Вы, наплевавшие на свой разум, искатели
халявного личного счастья,
буйно убежденные в правоте на папирусе —
недолго вам ещё быть на том пире.
Потому как к моей радости,
по причине неизбежной смерти
(всегда во всей полноте ощутимой),
и по причине отсутствия бога,
КАЖДЫЙ ИЗ ВАС СГИНЕТ В НИЧТО. Буквально.

2011

Она встала с мягкого кресла, и подошла к стене
обклеенной дорогими рельефными обоями.
Ей было интересно их пощупать, понять самой,
нужно ли брать себе такие же, или, подобные им.
Она нежно водила руками по обоям, надавливала на них,
прижималась к ним лицом, пробовала вдохнуть их
аромат,
припадала к ним губами, лизала их сырым языком.
Я находился в шести шагах от неё, и меня сжигал
пламень отчаяния.

2011

Когда смолкнет претенциозность
каждого отдельного человека,
ощетинившаяся ничтожность ощутится
наконец много более полно,
до смолкания сокрушаясь об
установленной Богом безвыходности
для всего сущего.
Необходимо прекратить непрерывный
процесс отождествления себя с человеком.
«Кто я?» «Кто она?» «Кто он?»
Вероятно, нечисть.

2011

Я продал (без торга) свою душу Богу за три копейки.
Кинул ему в сумку первую копейку за сотворение
женщин,
Вторую копейку за бессилие против них мужчин,
И третью копейку за возможность не быть в этом мире.
Бог, конечно, посмеялся надо мной чахоточным, и забыл
меня.
Забыл.

2011

Как всё безнадёжно, как всё глупо;

Я горько, полусмеясь, сморкаюсь в салфетку,
Сморкаюсь от накативших слёз.
Я мечтаю жить с красивой глухой женщиной.
Целиком отдать ей свою жизнь.

Как всё очерствело, как всё озверело;

Я закрываю лицо руками, склоняясь к земле,
К родной грязной земле.
Я мечтаю жить с красивой немой женщиной.
Сделать её для себя целым, более ценным миром.