Григорий Горин - Мысли не слова

Всё, что я вижу – есмь
чёткие секундные картины
былого счастья,
которое улетучилось
в одно время так быстро,
что я не сразу понял,
что оно было…
В другое время,
я познал его после,
весь в слезах.
Чёткие секундные картины
былого счастья,
бесконечно много мне значат.
Если не быть мне счастливым,
убей меня моя любовь,
ведь сам я это – не переживу…

2008

Раскисло моё время, расползлось.
Уже никогда не придать ему былое безмятежье.
Скитается мой ум на глубине,
ведь растерял он счастье всё,
что дух мой вне времени постиг.
Сужу теперь себя я неизбежно:
сознанием – поникшим сновидением.
Бесценные воспоминанию тускнеют —
густою наполняясь пустотой.
И сердце в порыве не колышется
от представления глаз твоих передо мной.

2008

День за днём…
Ничего не происходит.
Совсем ничего…
Только я сам
Внутри себя…
Вывожу на нервный сироп
Текучей смолы
Из сосен вблизи
Себя…
…На мутный кофе.
Недосып
Всех мастей…
Взгляд непростой;
Хитрее, чем
Даже если копнуть
До ядра глубиной…
Прожжённое
Разлукой сердце…
Остекленевшие
От ожидания былого,
Недооцененного счастья глаза…
Только от тебя, Эмма,
Зависит,
Сколько мне ещё
Осталось жить…

2008

Ах все эти образы, иллюзии, обманы!
Живущие в мечтах моих простосердечных!
Непрестанно воспеваю, восхваляю, прославляю…
Выдумки одни лишь, фразы!
Чего найти хочу я ценного?
В любви своей, заведомо неразделенной.
В любви своей, заведомо на крах приговоренной!
Чего хочу добиться такого я неимоверного?
Чтоб прочитав мои она стихосложения,
Ко мне на шею ринулась в порыве вожделения?
Ах нет! Куда уж мне такое возвышение.

2008

Антуражный диспетчер
Бросает взгляд вскользь.
Порывистый ветер
Ломит кость насквозь.
Антуражный диспетчер
Меня сводит корчь.
Самиздатный вечер
Проведён вновь.
Антуражный диспетчер —
Бесследный маршрут.
Парафиновые слёзы
Слов несказанных вслух.
Антуражный диспетчер —
Хруст истёртых бумаг,
Брызжут чернила
В благолепных тонах.
Антуражный диспетчер
Блузкой сакральной
Сокрыла крыла!..
Очки покосились,
Обличилась краса.
Антуражный диспетчер
Взгляни на меня:
Мои примагнитились ноги,
И разорвалась душа.

2009

Я извиваюсь.
Ядами травясь.
В муте рвотой давясь.
Я содрогаюсь.
Изнервно трясясь.
В бессилии страшась.
А диспетчер смеется,
Так мило смотрясь.

Его власть,
Повелевает над мною,
Изнеможенным всласть.
Его страсть,
Пьет мои эритроциты мажась.
Его жалость,
Обходит меня стороной харкаясь.
Через шаг кувыркаюсь,
От него я бегством спасаясь.

Диагноз:
Клиническое помешательство диспетчером.
Беспорядочное сумасшествие.
Методическое умопомрачение.
Бессильно систематическое лечение.
Безнадежно психиатрическое вмешательство.
Совершенное расстройство рассудка!

2009

Наблюдал я сегодня диспетчера,
И взгляд отвратил от него.
И умирал поздним вечером,
Каясь пред Богом в слезах.

Зачем в присутствии диспетчера,
Я опустил и скрыл глаза?
Зачем увёл я в судороге лице?
Что не кинулся к нему в слезах?
Что не бросился рыдая в ноги?

Но всё не так уж просто…
Не от стыда мои страданья,
Не от трусливости, не от боязни,
И в чувствах быть стеснения не могло!

Избегаю я его:
От вины, и преступления,
Что разъедают сердце мне,
Что портят душу мне,
И разрушают память.

Диспетчер – это отражение меня!
Такое может быть?
Такое может быть.
Такое было, есть сейчас, и навсегда.
Ирина – отражение
Моего подлинного Я.

От девы уличительной избавиться
Не приходила ль мысль ко мне?
Забыться и избавиться.
Отбросить, и не допускать?

Куда уж там избавиться!
Знаю – угнетающей тоски прибавится,
И здоровья, столь бесценного отбавится,
Что заболеть, и пытку концентрированной совестью,
На себя неистово навлечь.

Всё готов стерпеть я и принять, не унывая.
И диспетчеру я разрешаю —
Мне нервы повреждать.
Их свивать, и гибкими своими ноготками рвать,
Как бы нечаянно…
Стараюсь слёзы боли удержать!

После ярких, чётких представлений,
Мрачных, строгих размышлений:
Заявилось чувство ненавистное —
Безысходности такой любви.

И вот, осталось лишь отчаянно,
Вызвав в памяти диспетчера чрезвычайно,
Мне простыню, кульминативно,
В предсмертных муках искусать!..

2009

Проснулся – ночь, ровно два,
жжёт в затылке, хочется плевать,
смотрю в окно – тьма, ничего
не видать, пасмурно слишком:
мороз минус сорок четыре —
это исключительно русская зимища —
всё пронзила в стране,
за долгие годы феноменально
опостылев моему уму.

Хочется бить стены, просто,
чтобы увериться, что ещё существуешь.
Мне давно невесело, уже лет пять,
но смешно наблюдать скопления
людей в общественных местах.

Прелестно, что не с кем поговорить
о проблемах, которые меня интересуют,
иначе, моей свободы бы поубавилось
со всех точек зрения.

Холодно даже в доме: чёртова
русская зима, сколько людей
в ней полегло; для себя я могу
заметить, что русская зима —
так же состояние измученной души
даже летом в поле.

Я часто, – куда бы ни прибыл, —
вспоминаю запах мороза —
это запах депрессии, и поэтому
так тягостно открывать окна
с октября по март.

Эта ночь затянулась, а ещё только
три минуты третьего. Мне нужно
выпить таблетку от головы —
не такую, чтобы голова исчезла,
но чтобы перестала болеть.

2011

Кудесница Тилоцера, ты ли здесь, м?
Неужто за столько лет это действительно ты предо
мною?
Представить только, истинно ты?
Из моей ли воли произвела ты столкновение, в той
разжатой точке времени, между отношениями
окружающих меня ветхих стен, офисной мебели,
предметов канцелярии, света, и корпускулярных
диффузий моей метасубстанции?
Милосердие как самая последняя проблема.