Рубен Тер-Абрамян - гАрмон счастья, или Повесть о проснувшемся человеке

По пути в ресторан и на месте, она опять применяла тактику заманивающих действий с переменной. То, она, чуть приблизившись к нему, почти шепотом говорила ему что-то незначительное, а когда Бабочков начинал проявлять ответное, то всеми своими действиями показывала, что он ее не правильно понял. Федор реагировал на ее приманки именно так, как она и предполагала, что очень ее радовало и тешило ее самолюбие.

Бабочков же, опять, позабыл все предыдущие мысли и ощущения и, был поглощен только тем, что Катя, то ему кидала как подачку, то отнимала, что приводило в движение бурю в его ощущениях и мыслях, как отлив и прилив, очень быстро сменяющих друг друга.

Моментом, он получал заветный плод, висящий очень высоко, до которого он уже не верил, что может дотянутся, неожиданным снижением ветки на такое расстояние, что встав на цыпочки, он может дотянутся до него, что вызывало в нем ажиотаж предвкушения, заслоняющий весь остальной мир от его взора. Но, в момент, когда он уже прикасался к нему и хотел сорвать его, почувствовать его вкус, ветка резко поднималась на недосягаемую высоту, ту же, или выше, что производило в Бабочкове эффект, подобный тому, если в разгорающийся огонь выплеснуть большое ведро воды. В этот момент он оставался обескураженным, обманутым самим собой, недовольным. Подобно шипению и дыму залитого водой огня, который только что разгорелся и, уже наслаждался пожиранием тех сухих дров, что ему дали на поглощение. И вдруг, неожиданно, его трапеза была прервана инородным, враждебным ему веществом, которое он, не способен победить, находясь с ним в равных условиях. Но, после пары повторяющихся подачек Кати, Бабочков, уже ожидал, что ветка опять может опустится, что было подобно огню, который почувствовав, что воды было не так много, как ему показалось, осторожно начинает разгораться заново, сначала с опаской, что последует еще одно ведро, но, по мере разгорания (опускания ветки) опять забывает о произошедшем.

Трчунов сидел в своем кабинете и слушал все происходящее в машине. Он заблаговременно установил жучки в машине и в кредитной карте Бабочкова, чтобы по возможности, быть максимально в курсе того, что происходит с Федором. Дмитрий, также видел, через скрытую камеру установленную в кабинете Бабочкова, что с ним происходило в момент, когда он остался наедине с самим собой. Он не знал, какие именно мысли посетили Федора в тот момент, но угадывал их направленность, что не могло его не радовать, т.к. в Бабочкове уже чувствовалось, что росток начал пробиваться.

То, что происходило в машине, одновременно и радовало его, т.к. он предполагал то, чем это закончится, в конечном счете, неожиданно для них обоих, и что это может вызвать и у Кати и у Бабочкова те мысли, которые могут пробить серое полотно уверенности в данном виде того, что они считают реальностью. – Он очень быстро схватил идею того, что нужно осознать себя самого – думал Трчунов – хоть и не подал виду, хотя он сам этого пока не понимает. Конечно, то, что управляло Бабочковым в течении стольких лет будет сначала часто проявляться в нем, а позже, намного реже, если он будет наблюдать за собой, и увидит истинное лицо того, кого он ассоциирует с собой…..

А самое главное чувствуется, что его внутренний ребенок еще не умер, и он еще способен, хоть ненадолго воссоздать состояние искреннего счастья, не зависящего ни от чего внешнего. Если провидение послало этого именно мне именно в этот момент, то я искренне верю, что смогу ему помочь. Правда, в нем, на данный момент, сейчас, когда он едет с Катей в машине, действует только то, что ему навязали… Вот и сейчас, им полностью управляет похоть и тщеславие, в сообществе с неуверенностью в себе, хотя он и не знает пока об этом себе… А Катя, наоборот, предельно уверена в себе, вернее в том, что она считает собой, и считает это своим преимуществом, что опять же дает пищу ее тщеславию… И оба они не могут увидеть, что играют по правилам игры, смысл которой, если они его вдруг увидят, вызовет в них ужас. Ведь это даст им осознание того, что все происходит без их участия. Что вместо них действует что-то извне внедренное, которое они со временем стали считать собой и полностью приняли его власть, отдав ему бразды правления.

Единственным игроком в этой игре является его величество эго, поселившееся почти в каждом, из живущих на этой планете. И, которое, играя с самим собой и в своих целях, через разные свои вместилища, принимает в них различные обличия, те, которые удобны ему в данный момент времени. Обличия же его имеют самую отвратительную сущность, но внешняя их форма кажется этим несчастным прекрасной, т.к. они видят его через очки с искаженным стеклом, которыми это мерзкое проявление снабдило каждого, тем самым, обезопасив свое существование.

Фундаментом же, почвой, на которой выросли эти отвратительные обличия, являются страхи и зависимости от того, кем они хотят, чтобы их видели другие, по одному из сценариев предложенным игрой, и различных вариантов зависимостей порожденных страхом завтрашнего дня, подогреваемого воображением. Воображением, которым опять же управляет их же страх, рисуя в нем страшные образы того, что может произойти, если они не будут делать того, и не будут иметь этого.

Фундамент обильно снабжает эти обличия энергией, приводящей их механизм в движение, вынуждая людей действовать в их целях, отдавая их личную энергию этим проявлениям эго.

Как много обличий имеет этот тиран, который на самом деле является маленькой надоедливой мошкой – жадность, алчность, тщеславие, гордыня, надменность, презрение, высокомерие, подобострастие, самоуничижение, низкопоклонство, чинопочитание, зависть, трусость, лживость по отношению к себе и окружающим, лень, ревность, похоть, агрессия, неприятие, корысть, приспособляемость… еще много чего можно добавить к этому отвратительному списку…

Но, при этом, на словах, люди порицают эти мерзкие проявления, превращающие человека в механический автомат, действующий без участия их истинной сути, в котором нет ничего человеческого. А в том же, что они называют обыденной жизнью, они видят эти проявления эго только в других, и только в тех случаях, если образ этого другого не соответствует их сценарию. Сценарию того, кем бы они хотели бы быть, и чем бы они хотели бы обладать. А уж в себе они вообще не хотят ничего замечать. И с помощью очков, через которые они видят все происходящее перевернуто, эти проявления воспринимаются ими как достоинства, которыми они очень гордятся. Гордятся исходя из того, что они приобрели их с помощью выработанного, навязанного рефлекса, который они называют громким словом опыт. Видят же они этих мелких надоедливых мошек, эти отвратительные автоматические проявления, с помощью своих «чудных» очков, которые показывают им этих мошек, как огромного слона, которого они не в состоянии победить. А по сути, они могут легким движением руки отогнать ее навсегда, но не делают этого, т.к. не верят в свои силы.