Павел Минка - Фундаментально о православии

4. Книга Екклесиаста, или Проповедника.Написана царем Соломоном в качестве анализа своей жизни. В ней утверждается, что мир людей в своей сущности не меняется, а история циклична, и что смысл жизни – в соблюдении заповедей Божиих.

Что значит афоризм «нет ничего нового под солнцем»?

В книге Екклесиаста написано: «Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, – все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи – в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после. Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме; и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем. Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа!» (Екк.1:2-14).

Как понимать эти слова Екклесиаста? Он утверждает, что мир людей не меняется. «Механизм» человека остается одним и тем же во все времена – он всегда любил и ненавидел, всегда надеялся и отчаивался, был щедрым и завидовал, творил добро и творил зло. Если мы всмотримся в историю, то сможем провести бесконечное количество параллелей между людьми разных эпох. Да, они могут носить разную одежду, пользоваться разными вещами, время и образ жизни могут наложить на них свои отпечатки, но в сущности своей, в своем «устроении» люди – не меняются.

Это было прекрасно известно многим выдающимся деятелям нашей культуры. Например, в «Братьях Карамазовых» Достоевского естьодна интересная параллель – между Христом и старцем Зосимой: Христос был окружен почетом со стороны людей как пророк, старец Зосима – как святой; Христа ненавидели фарисеи, Зосиму – о. Ферапонт и достаточно большая часть монахов. Когда Христа распяли, то иудеи решили, что Он не может быть Мессией, потому что суеверно верили, что Мессия должен быть земным владыкой, а не позорно умереть на кресте; когда старец Зосима почил, то все решили, что он не может быть святым, потому что от него исходил тлетворный дух, а по всеобщему суеверию тех времен (да и нашего тоже!) святой обязательно должен быть нетленным. Петр и апостолы были в недоумении от распятия, что привело Петра к отречению от Христа; Алеша был в недоумении от тлетворного духа и хулы на старца, что привело его к бунту против «мира Божьего»…

Эта неизменность человека и цикличное повторение истории, которое из нее проистекает, вызывало мучение у многих мудрецов и философов как одна из важнейших проблем, которые необходимо разрешить человеку. Евгений Трубецкойв своем «Смысле жизни» очень верно рассуждает: «С тех пор, как человек начал размышлять о жизни, – жизнь бессмысленная всегда представлялась ему в виде замкнутого в себе порочного круга. Это – стремление, не достигающее цели, а потому роковым образом возвращающееся к своей исходной точке и без конца повторяющееся. О таком понимании бессмыслицы красноречиво говорят многочисленные образы ада у древних и у христиан. Царь Иксион, вечно вращающийся в огненном колесе, бочка Данаид, муки Тантала, Сизифова работа, – вот классические изображения бессмысленной жизни у греков. Аналогичные образы адских мук можно найти и у христиан. Например, Сведенборг видел в аду Кальвина, осужденного вечно писать книгу о предопределении. Каждый вновь написанный лист проваливается в бездну, вследствие чего Кальвин обречен без конца начинать работу сызнова. В аду все – вечное повторение, не достигающая конца и цели работа: поэтому даже самое разрушение там – призрачно и принимает форму дурной бесконечности, безысходного магического круга. Это – червь неумирающий и огонь неугасающий – две силы, вечно разрушающие и вместе с тем бессильные до конца разрушить. Змей, сам себя кусающий за хвост, – вот яркое символическое изображение этого символического круговращения.

Круговращение это не есть что-то только воображаемое нами. Ад таится уже в той действительности, которую мы видим и наблюдаем; чуткие души в самой нашей повседневной жизни распознают его в его несомненных явлениях. – Не даром интуиция порочного круга, лежащего в основе мирового процесса, есть пафос всякого пессимизма, религиозного и философского. Возьмем ли мы пессимистическое мироощущение древней Индии, учение Гераклита и Платона о вечном круговращении вселенной или Ницше – о вечном возвращении (der ewige Wiederkehr), – всюду мы найдем варианты на одну и ту же тему: мировой процесс есть бесконечное круговращение, вечное повторение одного и того же, – стремление, бессильное создать что-либо новое в мире. Гениальное выражение этой мысли дается устами «чорта» в «Братьях Карамазовых» Достоевского.

«Ты думаешь все про теперешнюю землю, – говорит он Ивану Карамазову. – Да ведь теперешняя земля, может, сама биллион раз повторялась; ну, отживала, трескалась, рассыпалась, разлагалась на составные начала; опять вода, яже бе над твердию; потом опять комета, опять солнце, опять из солнца земля; ведь это развитие, может, уже бесконечно повторялось и все в одном и том же виде, до черточки. Скучища неприличнейшая».

В этом изображении Достоевского уже не ад, а сама вселенная представляется как нескончаемая «Сизифова работа». Но впечатление «скуки» производит это круговращение лишь до тех пор, пока идет речь о мертвом веществе. Скучным может казаться бесконечное чередование прилива и отлива в море, бессмысленная и вечная смена образования и разрушения солнечных систем и, наконец, бессмысленное вращение земли, наподобие волчка, вокруг своей оси. Но, когда мы от мертвого переходим к живому, ощущение этой всеобщей суеты становится несравненно более болезненным, ибо оно связывается с мучительным впечатлением неудачи. Мы имеем здесь уже не простое отсутствие цели, а цель недостигнутую, разрушенную иллюзию смысла. В жизни живых существ все целесообразно, все направлено к цели. И вот, когда мы видим, что и это стремление суетно, что жизненный круг в его целом воспроизводит в осложненном виде все то же бессмысленное вращение волчка вокруг своей оси, – нам становится тошно от жизни. Мы испытываем острую душевную боль при виде этого повторения низшей формы существования в высшей…