Александр Странник - Судьба на кончике пера. Любовь. Экстрасенсорный рисунок

Второй основной принцип – НЕ РАБОТАТЬ БЕЗ ЗАПРОСА.

Помните про благие намерения, которыми вымощена дорога в ад. Велико искушение помочь ближнему. Помочь вопреки его искреннему желанию. Например, бросить пить. К сожалению, без усилий самого человека это сделать невозможно. Результат будет слишком коротким, он снова напьется через пару дней. Не в коня корм будет.

Помогая без запроса, мы без разрешения вторгаемся в чужую энергетику, и эта чужая энергетика воспримет нашу помощь как нападение и будет защищаться. Помощь не примет. Это как спокойно сидящему человеку неожиданно сделать витаминный укольчик для его же пользы. Представили его реакцию? Вряд ли он вам спасибо скажет. Так и с энергетикой. В нашей группе достаточно примеров такой помощи без запроса, вышедшей боком. Без запроса помогать можно только детям по просьбе родителей и немощным взрослым.

Третий основной принцип – «Я СВОБОДЕН (СВОБОДНА)».

Мы не создаем эгрегор практики «Экстрасенсорный рисунок». Любой эгрегор сначала поддерживает, а потом забирает больше, чем дает. Это важно помнить. Мы не практикуем общих мистерий, медитаций, молитв. Каждый из нас – свободная самостоятельная личность. Каждый из нас свободен исповедовать любые взгляды и осваивать любые учения и практики. В любой момент каждый волен прекратить интересоваться практикой на время или насовсем. Для этого даже не надо делать заявление.

В первой части этой главы нет ничего необычного. Родился, учился, женился, работал, служил, снова работал. Родил детей, родились внуки. Необычное в моей жизни началось после 50 и продолжается сейчас. До 50 я был убежденным материалистом. Христа считал мифом, о Будде и Мухаммеде даже не слыхал. Я родился и вырос в Кировской области, в деревне, которая потом вошла в состав села. Ближайший город с асфальтом и железной дорогой был в 120 километрах. Наше село было так далеко от цивилизации, что у нас не было никаких потрясений, никаких революций, никаких войн. У нас не было даже помещиков. Крестьяне жили общинами. На сходах делили общинную землю по числу едоков. Вот и все социальное устройство. Что вырастишь, то и съешь. Даже татары вряд ли заходили в наш медвежий угол.

Конечно, при советах всех организовали в колхозы и совхозы.

В селе была единственная достопримечательность – уникальная церковь. В мое время она уже использовалась как колхозный гараж, благодаря этому и сохранилась.

Родное село

В семье у нас только бабушка Аня верила в бога. Я с ней иногда спорил, просвещал. Бабушка отмахивалась. Во всей округе в бога никто не верил, только старушки. Там и сейчас почти никто не верит в бога. Старый школьный учитель немецкого языка, по иронии судьбы всю жизнь проживший в доме дьякона, пытался восстановить церковь. Куда там – народу в селе и окружающих деревнях мало, не сдюжили. Только окна и двери заколотили и гараж колхозный выселили. Так и стоит церковь памятником эпохи.

Мы лазили на колокольню, любовались окрестностями, смотрели фрески. Часть росписей сохранилась до наших дней. Просто удивительно, как крестьяне смогли собрать такие деньги, чтобы построить кирпичную двухэтажную церковь с огромной колокольней.

В мое время, да и сейчас, во всем районе есть только одна действующая церковь в селе Пиксур.

Мне повезло – в нашем селе была средняя школа, до нее всего километр от нашего дома. Я жил в обычном деревянном частном доме, который построил отец. Так все жили, другого жилья в нашей местности не было. Что сам себе построишь, там и будешь жить. Строили методом взаимопомощи.

Сначала привозили лес, этого добра у нас достаточно. Прекрасные сосновые леса. Соседские мужики со своими топорами и пилами в воскресенье приходили рубить сруб новоселу. Набегало человек десять. Работников кормили, по-моему, угощали водочкой после работы, и, по-моему, платили по рублю за день. За пару выходных сруб был готов. Потом собирали сруб уже на фундаменте из деревянных стоек. Потом вставляли окна и двери. Окна, двери, косяки делал единственный в округе столяр-единоличник. Он не был колхозником, он был частником. Как это ему удавалось?

Потом клали печь. Мелкие доделки отец еще пару лет доделывал. Я ему уже стал помогать обивать дом тесом, красить, делать веранду – когда подрос. Мы с отцом строили и ремонтировали дом, коровник, ограду, баню каждый год. Все время что-то требовало ремонта, сгнивало, перекашивалось. Польза от таких работ – умею держать в руках инструменты. С тех пор я предпочитаю квартиры частным домам – хлопот меньше.

Как только я родился, к нам переехала жить бабушка Аня, мамина мама. Бабушка нас с сестрой и воспитывала, и кормила, и любила. Бабушка купила мне велосипед, накопила со своей двенадцатирублевой пенсии. Это было неожиданно и радостно для меня, велик стоил 56 рублей. Свой новый велик! Сам выбирал на складе магазина!

Деньги появились в сельской местности в 1956 году. Спасибо Хрущеву. До этого всем работникам колхоза начисляли трудодни. По итогам года на трудодни выдавали сено, зерно и деньги, начисленные за трудодень копейки, распределенные из колхозного бюджета за сданную государству продукцию. В основном народ жил натуральным хозяйством. Основная кормилица – корова, да огород в 40 соток, да свои руки.

Отец воевал в Великую Отечественную, его забрали с десятого класса. Был рядовым в пехоте, ранен, потом заболел туберкулезом. Он всю жизнь проработал в колхозе бухгалтером, уже после фронта закончив курсы счетоводов.

Мама была зоотехником в колхозе. Они познакомились, когда она студенткой приезжала на практику. Мама меня иногда брала с собой на животноводческие фермы в другие деревни. Мы ездили на плетеной бричке, круто, почти на мерседесе по современным меркам.

Потом мама еще закончила пединститут в дополнение к своему сельхозу и перешла работать в школу биологом. Мне повезло – она меня не учила. Мне не повезло – на любую мою провинность учителя тут же жаловались маме, и мне, конечно, доставалось по первое число.

Село наше стоит на берегу реки Молома, в то время еще полноводной, где мы купались, рыбачили, зимой играли в хоккей. То были времена Викулова, Мальцева, Харламова. Мальцев был нам особенно дорог как земляк.

Летом я работал в колхозе, сначала на сенокосе, потом на кирпичном заводе. Зарабатывал копеечку в семью.

В седьмом классе родители мне купили мотоцикл – «Минск» М105, слух прошел – мотоциклы дорожают. Правда, мотоциклы подешевели, вот и верь слухам. Я мечтал о мопеде, а тут мотоцикл. Вот это жизнь началась. Свобода! Мы с другом Валерой объехали все окрестности, пешком много не находишь. Гоняли до самозабвения, прыгали до поломанных пружин амортизаторов. Гоняли и летом, и зимой – всегда, пока колеса насмерть не забивались грязью. Я упал раз сто за эти годы, все удачно. Я и сейчас гоняю на мотоцикле, на «сузуки» GSR 600, не смог устоять перед соблазном современной иностранной мототехники. Прошлым летом на мотоцикле сгонял на родину, 1000 км, впечатления незабываемые. Те сто падений помогают сейчас не падать.