Станислав Шуляк - Тьмы и просверки. Афоризмы и откровения

245. Стать певцом и отрицателем обезжиренного духа твоего, застрельщиком и прекословником его ядовитых выплесков, стать поэтом подноготных, летописцем безвременного и невероятного…

246. Надо бы уж и Земле расширяться, что ли, коль народы умножаются.

247. Душа моя – полукровка тоски и ярости и полна разнообразных упругих энергий.

248. Суметь расписаться в бессилии и безнадежности. Посчитать сие итогом существования. А не всегда ли это и есть итог существования? Даже у победителей, даже у самых заносчивых, даже у самых знаменитых.

249. А вот же ещё следует преподать миру несколько заскорузлых уроков злословия, зломыслия, злонравия как жанров.

250. Всё же проще освоить иные части речи, чем целое безмолвия.

251. День за днём, год за годом. Вот так всё живёшь и живёшь в измождении от тяжёлой инерции жизни.

252. Быть равнодушным ко всякой символике и безразличным к мистике, зато искать пути мифологизации всякого дня жизни своей, оголтелой, обрыдлой.

253. Ходят, всё ходят мимо, фигуряют своей дурацкой, никому не нужной молодостью!

254. Именно так: русским рождён – значит уже обречён подпевать в хоре вороватости, играть миллионную скрипку в ансамбле скудоумия и безнадежности.

255. Истины мнятся недостижимее эверестов. На самом же деле, никто и не стремится к тем, на дальних подступах уже изнемогающие от горечи и сомнений. Всякому человеку положен предел подвига горечи.

256. Вот картина: в минуту прощания с покойным Пушкиным Гоголь весь в слезах пал лицом на грудь Александра Сергеевича, после быстро расцарапал его грудь ногтями и незаметно съел сердце мёртвого друга своего. Не всё сердце – кусочек. А оттого кусочек, что скандалу боялся. Он вообще боязлив был. Боязлив и меланхоличен. Что в его последующей прозе чувствуется.

257. Сумей, человек, всякий день заурядной жизни твоей уложить в твою конформистскую коллекцию. В твой соглашательский каталог.

258. В споре соскребали жалкие проростки смысла со стенок рассудительности опасными бритвами цитат.

259. Блаженны изрекающие банальности, ибо они умножают рутинное умственное достояние мира.

260. Возвели собор в середину мироздания, а не должен быть собор в середине мироздания, он должен быть на окраине, на отшибе, он должен быть занозою, он должен болеть и тревожить, бередить и беспокоить. Да, именно так: не должно быть никакого покоя от собора; и ни грамма заносчивости не должно быть от него. Не должен собор учить человека заносчивости.

261. «В начале было Слово. И было оно у Бога…» Потом оно стало у Телевизора. Теперь – у Интернета. Хороший удар никогда не пропадает бесследно.

262. Никак не истребить в себе арбитра, арбитра дней твоих прискорбных, мироздания безжалостного…

263. Крепко ж всё-таки нужно не любить мир, чтоб ещё и украшать его афоризмами!

264. Нет такого праздника, нет такой радости, которые невозможно было бы загубить энтузиазмом.

265. Нельзя не поражаться прочности русских людей! Ведь столько в России было реформ, а до сих пор ещё иные в живых сохраняются.

266. После смерти Бога ещё только не хватало истощать себя и мир тотальной доброжелательностью.

267. Трагедия – козлиная песнь. В этом мире фарса и серого юмора, может, и впрямь надо быть скотиною, чтобы петь иные впечатляющие песни?

268. Сомнение в человеке и мире, сомнение во времени и территории, сомнение в мысли и восприятии, сомнение в самом сомнении… Сомнение не ментальная категория, но этическая.

269. Но ведь и молчать нужно так, как будто молчишь одними пословицами. Впрочем, и озарения, действительные озарения бывают безмолвными.

270. Слаб человек, и я слабейший из всех. Моей ярости вашей тишины не сокрушить.

271. Сидя в засаде, мира не выследишь. С шашкой наголо незримого не одолеешь.

272. Любовь кактусоводов кактусовых колючек не смягчает.

273. Да и вообще: все реакционности толп – от гравитации конформизма.

274. Ты пишешь стих, стих пишет тебя. Оба вы в плену у своих креативных бодрствований.

275. Нет в мире территорий, свободных от ветра. Нет в мире территорий, свободных от человека. А были ли при Сотворении мира запланированы ужас и негодование – те, что образуются от всякого пристального взгляда на человека?

276. Иные искать озарения стараются в опасной близости сна или на подступах к умалишённости. Безумие и в находках, и в самом замысле…

277. Бросать, бросать слова на ветер. Но ведь и сама речь – источник ветра. Припомнился давний афоризм: бегущий созидает ветер. По крайней мере для себя.

278. Такой ясный день! Столько всюду света! Что даже солнца лучи кажутся спамом.

279. Вы своей дурацкой толерантностью переломали все кости моей удушливой русскости. Навязчивой и дурманящей русскости.

280. Что за лес, если он не горит? Что за вода, если в ней не тонешь? Что за небо, если не обрушивается тебе на плечи? Что за земля, если не забивается в твоё горло?

281. Не было флага, и это не флаг. Не было гимна, и это не гимн. Не было родины, и это не родина. Всё общественное ориентируется на широкие и на общие места, на самые ничтожные из оснований нации. Никакие попечения не остаются невозмездными, и нации отвечают на таковые равнодушием или восторгом. Нация – сгущённое выражение заурядности мира.

282. Быть божественным наброском, всевышнею пробой пера, каплей реактива в пробирке в нелепых руках прожектёра, ощущать себя вечным понижением, тотальною растратой, картою в рукаве шулера, причём не козырною, но мелочёвкой, предназначенной только для блефа.

283. Стиль – не человек, но лишь его (человека) орудие заносчивости. Человек стиля, человек выбора, человек позы, человек заносчивости.

284. Сюда я больше не ездок. Сюда я больше не ходок. Сюда я больше не Годо.

285. Освоить какую-либо мистическую миссию. Например, миссию лжепророка, духовного фальшивомонетчика или греховнослужителя.

286. К примеру, взять XIX век: ведь, кто ни жил, так все поумирали. А XVIII? А более ранние? Эпохи трупов. Впрочем, и XX лишь немногим лучше. Да и то не навсегда.

287. Все мы у матерей наших – гомункулусы, у родины – смердяковы, у мира – недоразумения, у Бога – просчёты, помарки, опечатки.

288. А что в телевизоре? О, что в телевизоре? Одна и та же смеховаренная компания. Ещё – песни, немного политики, а остальное – глупость, глупость, глупость! И вот же оттуда обильно выплёскиваются тонконогие новости, длинношеие домыслы…

289. Мир – недоносок, божественный выкидыш. Вся история мира после Адама и Евы несёт на себе отпечаток утробной незрелости, его родовых травм и пороков развития.

290. В речи заик знаков препинания больше. Там сплошные знаки препинания. Многоточия и проч. Впрочем, специально для заик и свои знаки придумать не грех.

291. Нигде так, как в Москве, за самое короткое время не набираешься идиотизма.