Борис Жук - Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым

Сверстники в основном слушали другую музыку. Их кумиры рассказывали, как «жестокое время ставит свою пробу» и о том, как жить красиво. Мои – о том, как «мы на лету срывали вечность», и про то, как красиво умереть. О чём нам было разговаривать?

Одноклассник открыл для меня тусовку неформалов. Металлисты и панки собирались каждый вечер на заднем дворе нашей школы, пели песни под гитару, выпивали, общались, иногда ходили в гости или в ближайший лесопарк по праздничным поводам.

Если до этого я напивался всего раз, во время школьной экскурсии в загородный центр народных ремёсел, то теперь умеренное и не очень употребление алкоголя самой разной крепости постепенно становилось нормой жизни. Это казалось важным элементом бунта против диктатуры матери.

Наконец-то мне было чем себя занять помимо чтения и компа. Теперь я мог спокойно уступить место у терминала домашней ЭВМ брату или отцу по первому требованию и, не дожидаясь прихода матери, уйти «на гимназию».

У меня сразу появилось множество умных и весёлых друзей. Умными были в основном металлисты, и мне хотелось относить себя к ним. Но с панками было веселее. Поэтому вволю пообщавшись с первыми о музыкальных и книжных новинках, я обычно переключался бухать и балагурить со вторыми.

Впрочем, граница была весьма условной – и те, и другие в большинстве своём были ролевиками и состояли в рыцарском клубе. Я не участвовал, опасаясь за своё здоровье, но вслух мотивировал это тем, что «я не рыцарь и не эльф, моя эпоха – киберпанк!» Это оправдывало и отсутствие у меня каких-либо субкультурных атрибутов одежды, на которые просто не было денег.

Важной частью наших посиделок были душевные песни под гитару. Хором наших нестройных юных голосов, порой шутливо перестраивающих слова, мы оживляли песни «Кино», «Арии», «Гражданской Обороны», «Наутилуса» и «КиШа» (тогда ещё в большинстве своём незнакомые мне) так, что спустя время знакомство с оригиналами этих композиций доставило мне главным образом разочарование. В глубинах памяти они всегда будут отзываться задорным подростковым многоголосием. У костра, под запах пива и скрип кожаных курток. И ни одна студийная запись не вместит этой атмосферы и гаммы чувств!

Солнце светит и растёт трава,

Но тебе она не нужна.

Всё не то и всё не так,

Когда твоя девушка Артём…

Выпивка, атмосфера непринуждённого разгильдяйства, дружелюбная компания, громкие песни, традиция целоваться с девушками в щёку в качестве приветствия – всё это понемногу делало меня раскрепощённее.

Во время одной из гулянок в лесу я разговорился с сестрой своего приятеля. Затуманенное алкоголем сознание практически не разбирало слов общительной девушки. Зато неожиданно для себя я уловил некий телепатический позыв к сближению – будто она говорит всё это чисто из вежливости, а на самом деле мечтает о страстных объятиях.

Несколько секунд я колебался: учитывая присутствие рядом её склонного к мордобою брата, ошибка могла обойтись дорого.

«Сейчас или никогда!» – оборвал я вялотекущий поток рассуждений, решительно приблизился к девушке и поцеловал в засос.

Последовавшей взаимности не ожидал никто: она прильнула ко мне всем телом и сжала в объятиях так, что мы потеряли равновесие и, повалившись с бревна, на котором сидели у костра, кубарем покатились куда-то в кусты, не переставая целоваться. Под шутки и всеобщий одобрительный смех.

Если бы не гогочущая толпа желающих помочь словом и делом вокруг, мы бы скорее всего перешли к сексу прямо на месте – девушка казалась достаточно смелой для этого.

Вдоволь нацеловавшись, мы отправились к ней домой с понятным намерением. Однако на пороге её поджидала мать, которая ловким отточенным движением втащила дочь в квартиру и захлопнула передо мной дверь.

У меня остался её телефон. На следующее утро мы созвонились, и я пришёл в гости. Нам обоим было очевидно, что момент упущен – нужно было прийти в себя после попойки, а от вчерашней страсти не осталось и следа. Было даже как-то неловко. Мы сели пить чай и смотреть фотографии. А потом позвонил телефон – оказалось, что у неё есть парень. Он приехал в гости и вёл себя с ней весьма развязно – как настоящий дерзкий панк, который привык брать от жизни всё. Я чувствовал себя лахудрой на его фоне. Но девушка отвечала на его знаки внимания неохотно. Интуиция подсказывала, что сегодня она сделает выбор в пользу одного из нас, и я ввязался в негласную «битву за сердце принцессы».

Мы вместе поехали в город, опохмелились пивом, а потом переместились в гараж, на репетиционную точку, где ребята играли панк-рок. Всё это время я был пассивен и безучастен, наблюдая за тем, как активный и успешный самец пытается развеселить свою самку. Из него пёрло столько энергии, что соперничать совершенно не было желания.

Игра затягивалась, и я начинал нервничать, ожидая, что девушка каким-то образом вынесет свой «вердикт». Но когда я увидел, как слаженно они играют музыку и какой кайф ловят от этого, у меня не осталось сомнений, что это – люди из другого мира, в котором мне нет места. Я не играю на инструментах, не разделяю их образа жизни, приколов и интересов.

Наверняка девушке хотелось покинуть этот достаточно примитивный и пафосный мир, и она видела во мне надежду – это читалось в её взгляде. Но я не представлял, как это осуществить. Взять за руку и увести у парня, послав его подальше? Или плести тайную любовную интригу? А главное – зачем. Зачем она мне? Что я буду с ней потом делать, о чём говорить? Её глаза и тело говорят о многом, – она может оказаться хорошей любовницей, или даже любящей невестой, – а может просто дурой с пропитыми мозгами. Что творится в голове у этой девицы из не слишком благоприятной семьи? Куда я приведу её, если живу с родителями? Не будет ли мне перед ними стыдно? А как отреагирует её парень? Вдруг этот псих подожжёт мою квартиру?

В общем, я не верил, что мне по силам стать её «спасителем». Поэтому вежливо удалился в своё интеллектуальное одиночество.

Переход к этой условно-взрослой жизни давался сложно. В старших классах я перенёс два перелома: руки и ноги.

Первый – когда мать настойчиво, с криками, выгнала нас с братом из дома, чтобы мы покатались на своих самодельных сноубордах, выдолбленных летом на даче из продольно распиленного бревна, пока не настала оттепель. Фактически, она уже наставала: снег слегка подтаял, но снова замёрз, образовав ледяной наст. Движимый озлобленностью на маму, я попытался скатиться с довольно крутого склона, чтобы выпустить пар. Тяжеленный сноуборд, оклеенный снизу скотчем и обильно смазанный салом, в сочетании с плохой шнуровкой превратился на обледеневшем склоне в неуправляемый снаряд.