Холли Борн - Родственные души

– Мы так и подумали, – сказал Рейн. – В любом случае для исследований нам нужны вы оба. Поэтому решение должно быть обоюдным.

– И как, по-вашему, мы должны договориться? Или вы не заметили, что мы сидим взаперти по отдельности?

– Мы решили, что вы должны обсудить это друг с другом.

Я подскочила с кровати:

– То есть я увижу Ноя?!

Мои глаза широко распахнулись, волна бабочек пронеслась по моему животу, а улыбка растянулась от уха до уха. Я подбежала к Рейну, собираясь обнять его в знак признательности.

Он поднял руки:

– Успокойся, успокойся.

– Когда я его увижу?

– Успокойся! Слушай, вы не сможете приблизиться друг к другу. Ты это понимаешь?

Я рьяно закивала:

– И несмотря на то, что мы разрешаем вам увидеться, ничего не изменилось.

Снова закивала.

– Вы должны быть осторожны, – сказал Рейн, его голос слегка дрожал от страха, – и помнить, на что способны, Поппи. – Взгляд Рейна смягчился. – Вы же не хотите навредить кому-то еще.

Я опять закивала, соглашаясь с ним, и с нетерпением ждала, что еще скажет Рейн. Но, когда поняла, что он не собирается продолжать, не смогла сдержаться.

– Когда я смогу увидеть его? Прямо сейчас?

Рейн невольно улыбнулся. Затем кивнул.

Я запустила руки в волосы, а потом отскочила назад:

– О нет! Должно быть, я ужасно выгляжу! Или нормально?

Я не смотрелась в зеркало уже пару дней. А еще не мылась.

Улыбка Рейна стала шире. Я решила, что так он выразил свое одобрение.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал он мне, будто дочери, собирающейся на выпускной. – И Ной твоя половинка, помнишь? Он посчитает, что ты выглядишь потрясающе, даже если ты натянешь мешок.

Но я все равно подбежала к маленькой раковине и ополоснула лицо.

– Хорошо. Я готова. Теперь мы можем идти?

Отчаяние неистово пронизывало мою кожу, и мне хотелось расцарапать саму себя.

– Пойдем.

РЕЙН ВЕЛ МЕНЯ по запутанному лабиринту коридоров, и я спешила за ним, стараясь уловить в окнах свое отражение. Наконец он остановился у двери и открыл ее.

– Ной уже там.

От осознания, что он так близко, мое сердце затрепетало.

– За вами будут наблюдать через зеркальное окно.

Я открыла рот, чтобы запротестовать.

– Не переживай. Мы не сможем вас услышать, но нам нужно присматривать за вами. Обрати внимание, вас будет разделять стекло. Это для общей безопасности. Но есть небольшое отверстие, которое позволит вам держаться за руки. Если кто-то из вас попробует разбить стекло, мы тут же вмешаемся, разведем вас по разным комнатам и сами примем за вас решение. Все ясно?

Я сглотнула.

– Хорошо, заходи.

Рейн повернул ручку, и я, сорвавшись с места, влетела в комнату. А затем увидела его – помятого, но все равно красивого.

– Ной! – крикнула я, подбегая ближе.

На его лице отразилась восхитительная улыбка:

– Поппи!

Я врезалась в стекло, желая оказаться ближе к Ною. Оно было таким чистым, почти незаметным, и при этом надежно разделяло комнату на две половины. Когда я постучала по нему рукой, оно показалось мне толстым и крепким. И от этого захотелось плакать.

– Я не могу пробраться к тебе, – зарыдала я.

– Тсс. Все нормально. Если ты сядешь, мы сможем взяться за руки.

Стекло разделяло пополам и стол, над которым находилось небольшое узкое окошко.

Я села и протянула руку Ной сжал ее. От его прикосновения по моему телу прошла волна мурашек, и я стала всхлипывать. Освещение в лаборатории замигало. Но Ной улыбался.

– Осторожно, – сказал он, глядя на лампы. – Нам нельзя устраивать взрыв в этом месте. Тогда мы точно станем террористами.

Я не могла поверить, что он шутит. И полюбила его еще сильнее. Переплела наши пальцы и сжала так сильно, будто не верила, что не сплю.

– Не плачь, Поппи. Все будет хорошо.

Но мои слезы полились сильнее.

– Как все может быть хорошо?! – прокричала я. – Они разлучат нас. Разве они не рассказали тебе? Из-за нас отключилось электричество, и мы вызвали наводнение.

Ной закатил глаза:

– И снегопад, и землетрясение. Да знаю я, знаю.

– И не только это, Ной. Ведь погибли люди. Из-за нас.

Я зарыдала сильнее, а он успокаивал меня так, как это сделали бы родители:

– Поппи, это была не наша вина. Мы же ничего не знали. А значит, и не ответственны за это.

– Просто мне так страшно. Все так запуталось.

– Я знаю. Знаю. Тсс, не плачь.

Он погладил мой большой палец своим, и это движение успокоило меня. Я заглянула в его темные красивые глаза, пытаясь отыскать ответы на его лице.

– Они рассказали тебе, какие у нас есть варианты? – прошептала я.

Ной разозлился:

– Я бы не назвал это вариантами.

Я сжала его руку:

– Мы можем быть вместе, если согласимся помочь им.

Ной покачал головой:

– Ни за что, Поппи, я этого не сделаю. Лучше провести жизнь без тебя, чем превращать нашу любовь в работу над ошибками людей, косящих под Бога.

Я захихикала – конечно, он имел в виду доктора Бомонт. Очевидно, на Ноя она тоже произвела отнюдь не хорошее впечатление.

– Как тебе удается быть таким спокойным? Тебе не страшно?

Ной посмотрел налево. На зеркало, занимавшее всю стену. Я представила доктора Бомонт, которая сидела по ту сторону, облизывала губы и задавалась вопросом, согласимся ли мы стать подопытными кроликами или доставим ей удовольствие разлучить нас.

– Уверен, мы найдем какой-нибудь выход.

Его нижняя губа упрямо выпятилась. Он был серьезен, а значит, у него был какой-то план.

Я вопросительно подняла бровь.

– Доверься мне.

Он подмигнул так быстро и незаметно, что это могла увидеть только я.

Ной прочистил горло. Его голос стал другим – более громким и слегка отрепетированным:

– Я раздумывал об этом. Будет лучше, если ты вернешься в Мидлтаун, а меня увезут отсюда.

Я не знала, было это частью его плана или нет. Но как бы то ни было, его слова ранили меня сотнями лезвий.

– Ной, не глупи.

– Нет. Это же логично. У тебя там семья, друзья, колледж…

Слезы вновь заструились по моему лицу:

– Но у меня не будет тебя!

– Ты к этому привыкнешь.

Он говорил так спокойно, что я заплакала сильнее.

– А как же группа? – заныла я.

От этого вопроса лицо Ноя смягчилось. Он притянул мои руки ближе к себе и поцеловал их. Над нами замерцал свет, поэтому он тут же отстранился.

– Уверен, мир проживет и без музыкальных талантов «Боли перемен».

Из меня вырвалось еще одно рыдание, и Ной сочувственно склонил голову набок.

– Так, – сказал он, подзывая меня к окну. – Не плачь, иди сюда.

Я икнула и почти вплотную прижалась к окошку. Ной протянул руки и обхватил мое лицо, стирая слезы большими пальцами. Я растаяла в его руках и закрыла глаза, мечтая о том, чтобы он мог вечность вот так касаться меня.