Эдуард Пашнев - В году тринадцать месяцев

— Это же твои любимые. Ореховая смесь, — сказала она с недоумением.

— Спасибо, спасибо, — поблагодарил я с улыбкой и, забавляясь ее деланным недоумением, спросил: — А ты знаешь, какая ты смесь?

— Какая?

— Нитротолуоловая.

— А что это такое?

— Взрывчатая смесь.

— Я взрываюсь, да? Я на крыше не буду взрываться.

— Вот упрямая, — громко заметила мама Рита, — ей дядя говорит, а она свое. Отойди сейчас же от лестницы, не мешай ему работать.

— Не отойду. Я, что ли, мешаю ему красить?

— Алла, — раздался из дома озабоченный голос Бабантопулы, — спроси у тети Лели, куда она дела молоток?

— Не знаю.

— Я не у тебя спрашиваю. Я тебя прошу у Лели спросить.

— Ладно, — ответила девочка с неохотой и двинулась в глубь сада. Но по мере того как она подходила к побеленным чистеньким яблоням, походка ее становилась все более стремительной и осмысленной. Сверкающие на солнце стволы деревьев, похожий на сметану раствор в ведерке ослепили ее своей белизной, и она мгновенно забыла про молоток. Испачканное в мел лицо Лели показалось девочке прекрасным.

— Ой, Леля, Леля, дай я разочек бельну, — попросила она.

Моя жена с сомнением посмотрела на Аллу и не очень уверенно протянула щетку.

— На, попробуй. Только не испачкайся. Макай осторожнее. Дай я сама тебе обмакну.

Я перестал красить крышу и смотрел сверху с любопытством, как моя племянница, двигаясь осторожно и сосредоточенно вокруг ствола груши, проводит щеткой по коре сверху вниз, словно поглаживает живое существо. Она попросила «разочек бельнуть» и ждала с замирающим сердцем, что вот-вот у нее отберут щетку. Но Леля отошла попить воды, и девочка на целую минуту осталась одна. К возвращению Лели она успела забрызгать мелом и землю, и лицо, и платье. Она обмакивала щетку в густую «сметану» по самую ручку и, торопясь сделать побольше мазков, не обращала внимания на то, что раствор течет по запястью, по локтю.

— Я побелила дерево! — вдруг раздался ее торжествующий возглас. — Мама, баба Валя, дядя Эй, я побелила дерево! Леля, я побелила дерево!

— Алка, Алка, что ты наделала, — ужаснулась Леля. — Ты не дерево, ты себя побелила.

Мама Рита сосредоточенно копала землю. Услышав последние слова моей жены, она подняла голову, воткнула лопату и направилась строевым шагом к дочери.

— Мама, посмотри, я побелила дерево!

Мама не захотела посмотреть. Она взяла дочь за руку и молча повела к рукомойнику. Но даже принудительное умывание не могло сегодня испортить человеку в коротких штанишках настроение. Девочка вкусила радость настоящей взрослой работы и чувствовала себя счастливой и гордой, как человек, который мог о себе крикнуть: «Я построил Эйфелеву башню».

Выпутавшись из полотенца и маминых рук, она побежала, громко провозглашая победу:

— Я дерево побелила! Баба Ната, дядя Эй, я дерево побелила! Я всегда теперь буду белить. Я умею.

Потом остановилась, посмотрела на меня, полулежащего на крыше с ведерком в одной руке и кистью в другой, на голубое небо, на зеленые ветви липы, вознесшиеся выше дома, и неожиданно для себя прочитала стихи, тут же при нас сочиненные…

Она повторила несколько раз эти три строчки и побежала вприпрыжку к Леле.

— Ты мне дашь еще бельнуть? Я теперь не испачкаюсь. Я сниму платье и буду в одних трусах белить.

— Нет, Аллочка, это серьезная работа, а не игрушка, — сказала моя жена.

— Она и хочет серьезной работы, — подал я с крыши свой голос.

— Сиди там и помалкивай, — не поднимая головы и не оборачиваясь в мою сторону, бросила жена. — Должна тебе заметить, что ты ведешь себя непедагогично.

— А потом мы удивляемся, что никто не хочет идти в маляры, — сказал я, обращаясь к пролетающим мимо воробьям и синицам, сидящим на ветвях липы.

— Тетя Леля, дай, ну дай, пожалуйста, — пользуясь моей поддержкой, потянулась девочка к щетке.

— Алла, что это еще такое?

— Алла, подойди сюда, — строго позвала мама Рита и, когда девочка приблизилась к ней, сказала: — Не мешай людям работать. Разве тебе нечего делать?

— А что мне делать?

— Иди Доиграй с обезьянкой Джуди или Кнопкой. Зачем я везла целую сетку игрушек?

— Не хочу играть.

— Ну, помогай мне вскапывать огород.

— Ладно, — обрадовалась Алла. — Это я могу. А чем я буду копать?

— Своей лопаточкой.

— Она же маленькая и гнется.

— Ну и что же?

— Нетушки, не обманешь. Это игрушечная лопатка. А игрушечными лопатками, к вашему сведению, огороды не копают. Сама ее бери. А мне отдай свою.

— Алка, — засмеялась мама Рита, — отпусти ручку.

— Отдавай, отдавай, нечего.

— Отпусти, тебе говорят. Ты еще маленькая для этой лопаты.

— Не отпущу. Отдавай, отдавай. Нечего теперь.

— Мне некогда с тобой играть, слышишь? — Мама Рита нахмурилась. — Получишь по рукам. Лопата — острый шанцевый инструмент, а не забава для маленьких девочек. Вон к бабе Вале иди и к бабе Нате. Помоги им полы домыть.

Баба Валя выжимала около крыльца тряпку. Услышав совет мамы Риты, она сердито вскинулась:

— Еще чего! Соображай, куда посылаешь ребенка. Там по углам всякая мышиная зараза за зиму накопилась. Хочешь, чтоб туляремию подхватила?

Алла не спросила, как обычно, что это такое — шанцевый инструмент и что это такое — туляремия, хотя наверняка впервые слышала оба слова. Она бесцельно двинулась по саду, открыла и закрыла калитку, подобрала с земли молоток около кухни, ударила им о первую попавшуюся доску в заборе. Доска спружинила, и молоток отскочил с такой силой, что она его едва удержала в руке.

— Алла, — позвала веселым голосом тетя Леля, — спроси у бабы Наты и бабы Вали, собираются они нас кормить обедом?

Девочка не отозвалась. Она стояла у забора и бессмысленно ударяла молотком по пружинистой доске.

— Алла, ты где?

— Она занята, — ответил я за племянницу.

— Чем? — удивилась Леля.

— Вы думаете, маленькие дети только в рассыльные годятся? «Алла, спроси то, Алла, принеси это», — передразнил я. — Побелкой хотел заняться человек — не дали. Позвали копать огород и обманули. На крышу — нельзя. И так год за годом, год за годом. А потом: ах, попрыгунья-стрекоза выросла. Только и знает, что бессмысленно молотком бить по доске ради развлечения. Доска давно гвоздями приколочена, но это никого не волнует. Пусть бьет молотком по пустому месту, лишь бы не мешала.

Произнося свою речь, я выпрямился во весь рост на крыше, хотя это было опасно, и видел, с каким удивлением меня снизу рассматривают мама Рита и моя жена. Только Алла, не обращая внимания, била методично по доске.

— Где молоток? — высунулась из двери баба Валя. — Я его давно ищу.