Эмми Итяранта - Дневник чайного мастера

На солнце фонарь быстро поблекнул. Когда мы вошли во двор, мама подняла голову от толстой книги, из которой она что-то выписывала, сидя под навесом. Отец передал мне свой фонарь и понес бутылку к чайному домику. Тени от листвы двигались на каменных плитах дорожки. Я было пошла за ним, но он сказал:

— Не сейчас.

Я стояла, держа в руках оба фонаря и слушая, как огневки бьются об их нагретые солнцем стеклянные стенки. И, только услышав голос мамы, сообразила открыть крышку.

— Ты опять обгорела, — сказала она. — Где вы были?

Огневки вылетели из фонаря и скрылись в кустах.

— На месте, которого нет, — ответила я, посмотрев на маму, и тогда мне стало ясно, что она знала, где мы были, и что она там тоже бывала.

Мама ничего не сказала — тогда ничего, но спокойствие навсегда покинуло ее.

Поздно вечером, когда я уже лежала в кровати под пологом, разглядывая оранжевые отблески заходящего солнца в соснах, они с отцом долго разговаривали на кухне. Нет, слов разобрать не удалось, но в них было что-то такое, смысл чего я поняла значительно позже.

Земля еще дышала ночным холодом, когда я помогала отцу загружать треснутые бутылки в коляску солнцевела. Их исцарапанные бока блестели в лучах восходящего солнца. Я крепко привязала бутылки, закинула за спину плетеную сумку из морских водорослей и уселась на сиденье.

— Обратись к Юкара, он сделает скидку, — сказал он напоследок.

Юкара — так звали самого уважаемого пластмассовых дел мастера на деревне. Он был давним приятелем отца. Правда, я ему не доверяла после того, как в прошлом году запаянные им бутылки вскорости потекли. Так что я ничего не ответила, лишь неопределенно кивнула головой.

— Не задерживайся надолго, — продолжил он. — Ко мне завтра придут гости, я хочу, чтобы ты помогла убрать чайный домик.

Я поехала. Одна из солнечных батарей солнцевела оказалась неисправна, поэтому мотор капризничал, так что мне пришлось почти все время крутить педали, пока я ехала сквозь отливающий зеленью и солнцем лес. Уже почти на выезде из него дорога начала плавно сворачивать в сторону деревни, мотор вдруг заработал ровно, и я, заблокировав педали, дала наконец ногам отдохнуть. Оводов было еще совсем мало, утренний воздух обдавал свежестью голые руки, так что я скинула сетку и открыла лицо встречному ветру и солнцу. Небо было синим и сухим, земля вокруг словно замерла, и я видела только, как крохотная живность ищет воду в пыли дороги.

Миновав несколько домов на окраине, я выехала к перекрестку, от которого дорога к дому Юкара отходила налево. Пришлось остановиться и поразмыслить. «Нет уж, поеду, как и собиралась», — решила я, сворачивая в противоположную сторону, пока не увидела знакомый забор с облезлой синей краской.

Как и многие другие здания в деревне, дом Саньи сохранился еще со времен архемира. При нем имелся сад и гараж, в котором когда-то владельцы держали большой и быстрый архемобиль. Стены несли следы многочисленных ремонтов. Родители Саньи рассказывали, что когда-то у него была ровная крыша без всяких солнечных батарей. Уж не знаю, мне лично сложно представить себе такую.

Остановившись у ворот, я увидела на переднем дворе Санью. Она вытряхивала осадок со дна бутылки в металлический бак и жутко чертыхалась. Наружная дверь дома была отворена, и изнутри слышался поток новостей, приходящих на транслятор. На подруге не было защитной сетки, и, когда Санья посмотрела на меня, я поняла, что она провела бессонную ночь.

— Треклятый барыга, продал-таки соленую воду, — прохрипела она, нервно заправляя черные волосы за уши. — Я вообще не понимаю, как ему это удалось. Я же сначала попробовала воду и лишь потом купила. Он содрал с меня втридорога, так что хватило только на полбутылки. Всё, деньги выброшены на ветер.

— Какая у него была бочка? — спросила я, толкая солнцевел через ворота во двор.

— Да такая старомодная. Большая, прозрачная и на подставке, оттуда — трубка, из нее он и разливал воду.

— Эти жулики используют двойную трубку, — сказала я. — В том году их видели в городе. В их бочке имеется вторая, но с соленой водой. У крана два положения, поворачиваешь так — течет вода из бочки с пресной водой, а если так — из той, что с соленой. Сначала они дают попробовать пресной, потом меняют положение крана и продают соленую.

Санья на секунду задумалась и выпалила:

— Чертова идиотка! Извини, это я про себя. Потратила большую часть недельного бюджета семьи, а, оказывается, купила-то соленую воду!

— Ерунда, такое могло случиться с кем угодно, — ответила я ей. — Ты не могла знать. Стоит все же пустить слух, чтобы другие не попались на ту же уловку.

— Вечером на рынке многие покупали у него воду незадолго перед закрытием. Скорее всего, тот тип уже давно исчез. Ищет следующих простофиль, — заметила она.

Я не стала говорить вслух, о чем думала: не раз и не два мне приходилось слышать от родителей, что, если появляются жулики, значит — не к добру. Часто в новостях по транслятору твердили, что все беспорядки носят временный характер и военные действия находятся под полным контролем, но это не имело значения, ведь даже в хорошие времена вода была в дефиците, но людям, получавшим ежемесячные карточки на воду, в целом удавалось справляться, так что спекулянтам можно было не утруждать себя поездками по деревням. Случалось, в деревушку могли заехать торговцы, державшие высокую цену, но они знали, насколько легко могут оказаться не у дел, так что продавцов непригодной для питья воды они тоже не жаловали. С жуликами приходилось сталкиваться и раньше, но этот был уже третий за последние два месяца. Внезапный рост их количества означал, что в городе поговаривают о грядущем сокращении нормы воды, поэтому некоторые спекулянты отправлялись туда, где на черном рынке поменьше конкурентов и побольше легковерных покупателей.

— У вас опять сломался водопровод? — спросила я.

— По-хорошему его надо выкинуть и построить новый, — сказала Санья. — Я и сама могла бы это сделать, если бы хватало времени. На той неделе Минья опять заболела, и я опасаюсь поить ее нашей водой, даже если она кипяченая. И хотя отец утверждает, мол, с водой все в порядке, я уверена, что от всех этих помоев, какие он выпил за свою жизнь, его желудок сделался оловянным.

Младшую сестру Саньи звали Минья. Ей было всего два годика, но она болела с самого рождения, а тут еще и их мать Кира начала то и дело прихварывать. Я не решилась рассказать Санье, что пару раз мне случалось видеть в вечернем сумраке сидевшего около их дверей чужака — худую и темную фигуру, он не выглядел неприветливым, но явно знал, что ему не будут рады. Незнакомец не двигался, молчал и терпеливо ждал, не проходя внутрь и не отходя в сторону.