Dок Берг - Наглое игнорирование

Берестов вздохнул. Как человеку военному, ему не хотелось уходить из рядов. Но при этом он отлично понимал – сейчас валом пойдет демобилизация и его – инвалида увечного – всяко попрут, если и не совсем вон, то уж всяко из гвардейского корпуса, размещенного на чешской земле, на передовом рубеже противостояния двух политических систем.

Майор вздох понял правильно. Негромко сказал, но очень веско:

— Мне понравилось с вами работать. Если хотите, могу похлопотать, о том, чтобы вам нашли офицерскую работу. Мне предлагает однокашник ехать в Восточную Пруссию, эта территория будет теперь советской, туда сейчас активно везут наших переселенцев, особенно из местностей, где осталась выжженная земля. Нужны будут и врачи и офицеры, вся инфраструктура создается наново. Как вам такое предложение?

Берестов пожал плечами, не вполне понимая, с чего это начальник так размяк.

Тот понял правильно.

Без улыбки заявил:

— Я никак не могу отогнать одно видение. Все время встает перед глазами, во всей своей жути, с деталями и красками. Как к нам – пирующим, поющим, чуточку пьяным и веселым на площадь въезжают эти танки. Понимаете? Я не люблю быть должным и не хочу перед самим собой выглядеть неблагодарной скотиной. Это, знаете ли, правильное чувство – благодарность. Не надо морщиться, товарищ капитан. Лучше прикиньте, что вам больше по нраву – я уже уточнил – там нужны будут работники военкоматов и сотрудники милиции, например. Вот и выбирайте. Со своей стороны я смогу обеспечить и перевозку туда даже машин – и вашей и моей. О, вижу, заинтересовались! Думайте, Дмитрий Николаевич!

А чего тут думать. После того, как новый замполит высокомерно отклонил прием Берестова в партию, как лица, бывшего на оккупированной временно территории, начштаба понял, что не удержится и набьет в конце концов этому гнусу морду, что приведет к плохим последствиям. Тот донимал адъютанта старшего мелочными придирками, словно стаей комаров.

Даже и машину пытался отобрать и отобрал бы, да не шибко любившие партийного брехуна водители объяснили ни черта не понимающему в технике болвану, что легковушка у Берестова – говно полное, деревянный кузов, мотоциклетный мотор, дешевка, короче говоря и для настоящего ценителя не годится. Замполит и отступился брезгливо, не царское мол дело.

Сам-то капитан души не чаял в этом агрегате с эмблемой – четырьмя горизонтальными кольцами на радиаторе. Пронырливый Волков где-то добыл эту аккуратную машинку, причем с документами даже и начштаба она сразу понравилась – легкая, приемистая, всеядная и проходимая где угодно. Волков старательно показал все недостатки, бывшие одновременно и достоинствами этого DKW F5. Кузов и дверцы и впрямь были из фанеры и дерева, но сделаны очень тщательно. Мотор двухтактный, от мотоцикла, жрал любой бензин в смеси с любым маслом и тянул легкую машинку как зверь. Передний привод, реечное рулевое управление, отличный обзор – все это радовало. Для скромного капитана лучше не придумать.

— Сделано на века, тащ капитан, — заверил Волков и бывшие при передаче авто водилы согласно кивнули. Расставаться с этой машиной было бы горько. А вскоре, потихоньку оттаявший начштаба неожиданно для себя влюбился. Повадился сидеть вечерами на берегу речки в тихом месте, там и лавочка стояла каменная с незапамятных времен. Там и встретился с белобрысой докторшей, которая, увидев его разволновалась покраснела и смутилась. Капитан смутился тоже, потому как белесая и невзрачная вроде докторша теперь выглядела неожиданно ярко и оказалась красавицей. Всяко ее белобрысой теперь назвать язык бы не повернулся, только белокурой. Ну и кольнуло в бронированное сердце стрелой Амура, зачастил пульс, загорелись малиновым огнем кончики ушей. Чувство оказалось взаимным и офицеры оформили новую ячейку общества, как высокопарно сказали, регистрируя брак в штабе корпуса. (Надо заметить, что до конца своих дней жена так и не призналась Берестову, что встреча, разумеется. была не случайной, словно охотница-амазонка терапевт вызнала, где сидит ее избранник и даже по времени все рассчитала для случайной встречи, правда метров сто пришлось бегом бежать, но капитан этого не заметил и ожидаемо удивился подведенным впервые за все время знакомства и совместной службы бровкам, ресничкам и чуточку покрашенным губкам. Дорого встала и тушь и помада, но стоило того).

Через год корпус расформировали и предложение майора Быстрова оказалось как нельзя кстати. Семья Берестова убыла к новому месту жизни и работы. Проводили их тепло. Пожелали всякого разного и хорошего, что забылось, только странно застряла в памяти фраза старшины Волкова, сказавшего со непонятной уверенностью:

— Вы эту машинку берегите, тащ капитан, она у вас счастливая!

Сидя за подбитым танком и поспешно прикидывая возможности, что делать с внезапно свалившимся богатством, пришел старшина к неутешительным выводам. Первое желание было – чего уж таиться перед самим собой – забрать все себе. Но сам же и понял простую вещь: ему, по званию всего лишь старшине, не удастся ни прятать до демобилизации, ни провезти через несколько границ это сокровище. Найдут при очередной проверке и изымут. И будет все плохо потом. Потому как обязан был сдать. Но и сдав сразу и все – одни неприятности огребет. Не поверят ведь, что сдал все до последней монетки, ничего не припрятал. А там, не ровен час вылезет, что жена была лишенкой, из семьи сосланного подкулачника ее взял, и понесется косая в щавель.

У особистов работы стало мало, немцы не партизанят, да и шпионов неоткуда взять, вот и оттянутся на нем. Знал старшина до войны пару человек, которых "выпаривали" в тюряге, вынуждая сдавать золото и валюту. Тут к нему, может, таких мер и не применят, но чем черт не шутит. В любом случае неприятности обеспечены.

А семья считай в настоящей нищете живет, как и подавляющее число жителей обескровленной, выжженной нашествием страны. И голодуха там маячит каждый день. А еще волковская порода крестьянская, несознательная и инстинкты старшинские, хомячьи.

Для себя решил – не торопиться. Спешка, она только при ловле блох нужна. К тому же в хитроумную старшинскую голову пришло сразу несколько толковых мыслей.

Читал, в госпитале лежа, старшина книжку про прохвоста и мошенника – турецкоподданного. Тогда и запомнилось ему, что не одобрил он главного героя – писатели-то понятно этому жулику сочувствовали вовсю, ясно дело – интеллигенты очень ворье любят, пока сами вплотную не столкнутся с уголовниками, много раз замечал такое, но осталось у него после прочтения книжки точное ощущение – не умел турецкоподданный жить. Вроде бы и умный человек – а дурак дураком. Наверное еще и потому, что работать он вообще не умел и не желал, а хотел только нелепой роскоши. Без корней перекати-поле – ни дома, ни семьи, ни работы. Не мужчина, а так – фуфел дутый. Потому, хоть и деньги добыл, а распорядиться ими не смог никак. Вот и кончилось паршиво – ограбили турецкоподданного на румынской границе тамошние чернявые жулики в погонах. Уж чего-чего, а грабить румыны только и умеют – ребята в госпитале рассказывали про художества мамалыжников.