Dок Берг - Наглое игнорирование

— Полегче, Майер, за языком следите! — предостерегающе сказал командир.

— А, один немец – работа, два немца – пьянка, три немца – уже армия и война. Это немецкое выражение. Так что, резюмируя – мы сейчас как пруссы для тевтонских рыцарей. Смазка для мечей. Средневековье вернулось во всей красе. А может и еще веселее, дикость у них сейчас вполне от рабовладельческого общества.

Тут Майер, словно вспомнив что-то, затрещал по-немецки. Пленный кивнул, залопотал утвердительно в ответ.

— Ну вот, командир, он подтверждает. Каждому, кто тут воюет, после победы дают поместье и полста местных рабов. Это сам фюрер обещал, а ему они верят, — печально сказал Майер.

— Будет от этого помещика нам сейчас толк? — хмуро спросил командир.

— Разве что имя и фамилия со званием.

— Что ж, битье определяет сознание, не мной сказано. Будем бить, пока не опомнятся, — и танкист деловито выстрелил в стоящего перед ним парня одетого по-иноземному. Берестов впервые так близко увидел, как попадает пуля в тело. Черная дырочка на груди, потом бурно полившаяся оттуда темная кровь, пленный удивленно склонил голову, недоверчиво уставившись на эту струйку, пропитывающую сукно кителя и так же и повалился – стоячей доской.

— К машине! Головин – оружие этого арийца забери и документы, — приказал командир, засовывая наган в кобуру.

— Момент! — буркнул Берестов и припустил, как мог быстро, к носилкам с ранеными. Он и сам не знал – зачем, но, покидая место разгрома, хотел знать – не для начальства, для себя, что не бросил тут живых. Старательный немец, однако, никого в живых не оставил. Начштаба подобрал пару противогазных сумок для бумаг, скоро его уже затягивали на броню. Уцепился за какие-то скобы. Стоять на танке было неудобно и тесно.

— Много вас тут! — заметил он стоящему рядом печальному Майеру.

— Весь взвод, — отозвался тот.

— Так мало? — удивился Берестов.

— Как считать, — пожал плечами танкист, щурясь от пыли, которую танк поднимал преизрядным образом.

— Пленных низя убивать! — заметил старлей, и сам подумал, что глупо как-то прозвучало.

— А он и не пленный. Головин у него автомат выбил и в ухо дал, с ног сбил. Так что он в плен не сдавался.

— Теперь я понял – он раненых добивал, да? — спросил Майер.

Начштаба молча кивнул. И раненых и Петренко.

— Ирония судьбы, он там поодаль оказался и…

Тут танк тряхануло на ухабе, Берестов чуть не свалился долой, но танкист хапнул его за гимнастерку сильными пальцами, удержал и, как ни в чем ни бывало, закончил фразу:

— …потому не успел вскочить на улепетнувшие мотоциклы, менял магазин к автомату, при нашем огне залег, а когда падал на землю – она ему в горловину-приемник магазина набилась. Он и не смог перезарядиться, а то бы наделал в храбром Головине дырок.

Танк бодро лепетал гусеницами по дороге, пришлепывал, нежно позванивая и дзинькая, попутно ревя мотором. Берестов подивился странному сочетанию грубого грохота мощного двигателя и нежного, словно колокольчики серебряные звона от траков. Удивляло, насколько быстро неслась машина по дороге, иные грузовики медленнее ездят даже на всех парах и вжатых в пол педалях. При том ощущения были странными, словно не сам старлей глядел на дорогу, а кто-то посторонний и равнодушный. Отмечал виденное и слышанное, но без эмоций, словно душу контузили и сейчас она, покалеченная, свернулась в комочек и замерла. Слишком много за один день вывалилось на обычного человека, хоть и военного и обученного страной и государством именно для того, чтобы в военном безобразии лютости и хаосе он мог нормально работать. То есть убивать чужих людей, тоже военных, но иного государства, и мешать им убивать наших.

Берестов отстраненно попытался разобраться в своих ощущениях и чувствах. Он был человеком педантичным и любил, чтобы во всем был порядок. А сейчас все было как-то совсем непонятно и это мешало сосредоточиться. Давило чувство вины. За многое и перед многими. Все получилось из рук вон плохо, на нормах маскировки не настоял, от бомбежки не спас, жена погибла и к стыду большому ее смерть как-то еще была не понятна, то есть умом понимал – что все, а смысла в этом понимании почему-то не было, словно читал азбучное "мама мыла раму" равнодушно и не представляя – зачем это делает. Может еще и потому, что погибло сегодня прямо у него на глазах много людей, запредельно много для обычного человека. И сам, своими же руками послал уцелевших в город, а там уже хозяйничали немцы. С другой стороны почему-то стало легко. Неприятно легко. Кончилось все. Вообще. Остался один. И почему-то чувствовал, что быть ему – осталось недолго. Мясорубка слишком громадная. Несопоставима с мизерностью одной человеческой жизни. Следующая пуля или что там еще прилетит – его. И все. Он как-то отупел, смирился и угомонился. Не о чем хлопотать. Можно уже успокоиться и никуда уже не торопиться.

Из этого полузабытья вышиб высунувшийся из открытого по жаре люка чумазый танкист, прогорланивший весело:

— Станция Хацапетовка! Приехали, бронепоезд дальше не идет, всем освободить вагоны! Закурить и оправиться!

Берестов очнулся от оцепенения, оглянулся вокруг. Знакомые белые халаты, палатки точно те же, только с этих кто-то содрал опознавательные нашитые знаки – белые квадраты с красными крестами, отчего на выгоревшей ткани четко видны были ярко-зеленые участки. И суета знакомая, раненые везде стоят, лежат, сидят, гомон в воздухе. А развернуты в леске, под ветками, домишки какие-то видны еще. Пуганые уже или тут НШ поумнее Берестова. Ну, или просто понастырнее.

С трудом отцепил руки от танка, тяжело, по-стариковски спрыгнул на землю. Немного растерялся: "А чего ж мне теперь делать?" Но при этом растерянность была тоже поганой, не деятельной в плане "Е-мае, куды ж бечь, за что первей хвататься?!", а какой-то упаднической: "Стремиться не к чему, торопиться незачем, зачем я тут вообще и к чему все это?"

Пока думал, прибежал шарообразный человек в белом халате, маловатого ему размера, отчего казалось, что воздушный шарик надули и пуговки сейчас поотлетают. Раненых с танка сняли, потом танкисты потащили их туда, куда этот шарик показал, а сам человечек обрадованно подлетел к приунывшему и растерявшемуся Берестову.

— Вы – медик? Это прекрасно! У нас страшная, катастрофическая нехватка рук! — за секунду выпалил человек в халате, цепко хватая ошалевшего от напора старлея за грязный рукав гимнастерки.

— Не, я – не мдик! — буркнул старлей, делая безуспешные попытки отцепить этот репей от рукава и соображая – а кто это вообще? С одной стороны, как работавший в медицине и знающий тайные знаки этой профессии, начштаба отлично знал, что такие новомодные халаты, застегивающиеся спереди на пуговички, носят только чины и особы приближенные к начальству, остальные таскают обычные балахоны с завязками на спине, с другой – халат явно не по размеру. Так что вроде как чин, но странноватый.