Dок Берг - Наглое игнорирование

Калеки переглянулись и танкист вместе с пареньком отправились к этому мостику, а Иван Валерианович поехал к похначальнику, надо было решить и утрясти вопрос с тем, чтобы мальца освободили от работы колхозной, но чтоб без потери трудодней.

Несмотря на то, что внешне он был спокоен, чувствовал себя Алексеев не самым лучшим образом. Видно, погода меняется – ныли все старые раны, а их у фельдшера было многовато. В придачу и суставы тоже о себе напомнили. Точно, погода будет меняться. Лучше любого барометра. Выпил немножко из фляжки, привычно занюхал рукавом. Объем работы и ее сложность пугали не только этого мальчишку – начальника похоронной команды, сам Иван Валерьянович тоже сначала все видел в более радужном свете, сейчас, на месте все стало куда более смущающим.

И немцы чертовы разбросаны по территории и население сильно озлоблено после боев и потери имущества, протрясли деревни-то и немцы и наши. Лошадкам с трудом сено получить удалось, да и то – одно название, что сено, там соломы половина. И весна уже идет, потом с трупами сложнее работать будет. А с ними возни много – просто даже потому, что такого масштаба работы никогда еще не проводились. Шутка в деле – 4500 экземпляров! Одному работнику не вставая и на всем готовом – три дня самое малое работы на один, а тут похкоманда еще впридачу много чего делать обязана по инструкции, а и без инструкции – еще больше, потому как местным помогать придется. Но не очень-то чем поможешь.

Уже неделя, считай, прошла с того момента, как сюда приехал, а всего – ничего отдача. За два дня уже собственно сбора – 56 голов. И не факт, что не просмотрели чего, внешне они без повреждений, а поди знай – как на самом деле, может череп всмятку, а так и не заметно. Так-то все просто было вроде, а тут на месте оказывается, что и чертежи не вполне годны – придется выкручиваться. потому как гвоздей нет и в помине, досок – тоже и надо будет ухищряться, создавая емкости хранения для голов из того, что есть. Опять же – не факт, что природа сможет с таким объемом работы справиться, тех же насекомых-трупоедов тут не вагоны, явно же – вполне конечное количество и одно дело обожрать одного висельника в Англии, которого по тамошним суровым законам вывесили в железной клетке на корм всякой мелкой сволочи, а другое – несколько тысяч голов, собранных пусть и не в одном пункте сбора, но все равно – кучно. Притом надо, чтобы к осени очистка была уже проведена вчерне, потому как до конечного результата – чистого и обезжиренного костного препарата возни еще много будет.

Командующий над похоронщиками сидел и писал очередные бумажки. Прикрывать их от вошедшего не стал, значит – не секрет. Заголовок глянул мельком – ага, ведомость сдачи собранного трофейного имущества. Старлей оторвал взгляд от писанины, кивнул головой, приветствуя.

Алексеев, не чинясь, тут же рассказал о брошенных машинах с пушками.

Это сильно заинтересовало начальника. Глазенки-то загорелись. Спрашивают с него про все, много требуют показателей успешной работы, так что пушки – очень к месту. А если окажется, что машины на ходу, так совсем хорошо. Фельдшер отлично знал, что такое – неучтенка, когда вроде бы этого и нет, а на деле – вот оно и используется на 200 процентов. За такие шалости выдрать, конечно, могут сильно, но здесь как и всегда по результату будет видно. Если все выполнено, так и на неучтенку посмотрят сквозь пальцы, завалишь дело – все припомнят, каждое лыко в строку вставят. А этому пареньку с простреленным лицом, как кадровому офицеру – сдача трофеев куда ближе и понятнее, чем сбор голов. Он же – красный командир, а не дикий половец или там еще кто, у кого в обычае бошки рубить и потом из них делать чаши или иначе как хвастаться. Видывал раньше Иван Валерианович картины художника Верещагина, запомнились они ему фотографической точностью и настроением. И пирамиду черепов в мертвом городе видел и туркестанский цикл, где тоже рубили у мертвецов бошки, чтобы как при Тимуре – показать бухарскому эмиру знаки победы в виде почерневших от жары голов. Так что хоть и головы – трофеи, причем раньше вишь – особо ценные, так и пушки трофеи, причем для современного образованного и просвещенного старшего лейтенанта куда как более приятные, понятные и привычные.

Тут фельдшер совершенно неуместно подумал, что из той тамерлановой пирамиды как раз получилась бы требуемая коллекция, причем не одна, а две – вторая с образцовыми повреждениями от холодного оружия. Видал такую в ВМА, с Кавказской войны еще препараты. И подивился тому, как точно у художника изображены сабельные удары и прочие травматические повреждения сводов черепа холодным оружием. Точность в работе фельдшер уважал и сам был точен в работе.

Берестов спросил, как с размещением препаратов? Он старательно избегал называть вещи своими именами, впрочем, Иван Валерианович к этому относился с пониманием. Обрисовал ситуацию. Стали прикидывать, как при недостатке всего делать клети. И очень вовремя заявился саперный командир.

От пожилой настырной бабы удалось отделаться только когда входил в комнату, где штаб похкоманды работал. И ведь вроде бы уже твердо пообещал колхознице, что поищут на пепелище соседней деревни ее закопанный клад – самовар, кастрюли, посуда, сундук с тряпками и швейную машинку Зингера, а все равно баба хвостом ходила, смотрела собачьими просящими глазами, отчего сержанту было муторно и неуютно. И вроде он никак не виноват, что не может она найти свое закопанное добро, потому как сгорела деревня и все ее бабьи приметки – тоже исчезли, а – вот чувствовал себя нехорошо. Может быть еще и потому, что отлично понимал – как погорельцам трудно, а та же машинка сразу позволит этой бабе зарабатывать себе и детям кусок хлеба гарантированно.

Приветствовал собравшихся, спросил разрешения присутствовать. Начальство обрадовалось, чаем угостили. Обстановка неофициальная, потому снял сержант каску с головы, хоть и посмеивались над ним, а пообщавшись с многознающим фельдшером проникся Новожилов сказанным про ранения в голову и теперь каску таскал все время на работе, просто привычкой уже стало за несколько дней. Ехидничали подчиненные – но он на это внимания не обращал.

Прихлебывая чай, доложил, что расчистили от взрывоопасных предметов соседнюю деревню, вот там нагажено было сильно, хотя опять же – мин выставить никто не успел, ни наши, ни немцы. Зато снарядов было накидано богато – с западной стороны деревни стояли два ржавых остова "Опелей"-трехтонок, раскуроченные и изуродованные донельзя, видать привезли фрицам боеприпасы, а в них что-то влетело – и ахнули оба грузовика, завалив всю деревушку осколками и неразорвавшимися снарядиками, которые после такого бабаха стали смертельно опасны – легко от взрыва могли взрыватели встать на боевой взвод.