Сара Пеннер - Тайная лавка ядов [litres]

Я представила себе, какой утомительный день нас ждет впереди, и велела себе взбодриться. Нелла сказала мне, что не хочет, чтобы я оставалась в лавке после того, как мы справимся с этой работой. Но, возможно, если я все сделаю хорошо, она передумает и позволит мне остаться. Это заставило меня воспрянуть духом, потому что горячее алое кровотечение у меня из живота наконец-то прекратилось, оставив лишь тень цвета ржавчины, а это могло значить только одно: дух мистера Эмвелла решил выйти из моего тела и ждать меня в засаде. Но где? Разумно было предположить, что только в одном месте, только там, куда, как он знал, я скоро должна вернуться: опустевшие владения Эмвеллов на Уорик-лейн.

О, я бы лучше осталась и пожарила тысячу жуков, только бы не возвращаться в жилище своего мертвого хозяина. Кто знает, какую отвратительную форму он примет в следующий раз?

Когда до прихода леди Кларенс оставалось двенадцать минут, снаружи разразилась ужасная гроза. Но мы ее едва заметили, потому что обе были склонены над ступками, перетирали жуков так мелко, как только могли.

Если Нелла и собиралась отослать меня прочь до возвращения леди Кларенс, то теперь эта мысль, должно быть, ушла в прошлое; она не смогла бы справиться с работой без моей помощи. Осталось шесть минут, и Нелла попросила меня найти сосуд – любая банка подходящего размера подойдет, сказала она. Она осталась над ступкой, со склоненной головой, сосредоточенным взглядом и проступившим на предплечьях потом, шумно терла пестиком.

В половине второго явилась леди Кларенс, ни на одно качание маятника позже. Никакого обмена любезностями не последовало. Шагнув в комнату, она поджала губы и напряженно распрямила плечи.

– У вас все готово? – спросила она.

По ее лицу, как слезы, стекали капли дождя.

Нелла подметала под столом, а я осторожно пересыпала оставшийся порошок в песочного цвета керамический горшочек, который нашла в нижнем шкафу. Я как раз закончила запечатывать его, и пробка была еще теплой от моих пальцев, когда Нелла ответила.

– Да, – сказала она, а я бережно, очень бережно передала горшочек леди Кларенс.

Она прижала его к груди в мгновение, спрятав под плащом. Неважно, кто проглотит этот яд, – моя преданность была не так крепка, как у Неллы, – я невольно чувствовала разраставшуюся в груди гордость от того, что столько часов ушло на его приготовление. Я не помнила, чтобы когда-то так гордилась чем-нибудь, даже когда составляла длинные письма для миссис Эмвелл.

Леди Кларенс протянула Нелле банкноту. Я не видела, какого достоинства, да меня это и не слишком заботило.

Когда она развернулась к выходу, Нелла прочистила горло.

– Прием все-таки состоится сегодня вечером? – спросила она. В голосе ее звучала тень надежды, и я подумала, что она молится о том, чтобы все отменили из-за погоды.

– Разве я помчалась бы сюда в дождь, если нет? – отрезала леди Кларенс. – О, не надо так из-за этого мрачнеть, – добавила она, увидев выражение лица Неллы. – Не вы подмешаете его мисс Беркуэлл в ликер. – Она помолчала, поджав губы. – Молюсь лишь о том, чтобы она побыстрее его выпила и все закончилось.

Нелла закрыла глаза, как будто от слов ее тошнило.

Когда леди Кларенс ушла, Нелла медленно подошла к столу, за которым я сидела, опустилась на стул и придвинула к себе журнал. Она обмакнула перо в чернила с такой медлительностью, какая раньше ее не мучила, словно груз предшествующих часов наконец ее настиг. Подумать только, она продала столько ядовитых снадобий, но это, единственное, такой тяжестью легло ей на сердце. Я этого не понимала.

– Нелла, – начала я, – не надо так расстраиваться. Она бы уничтожила вас, если бы мы не приготовили для нее жуков.

По-моему, Нелла не сделала ничего дурного. Напротив, она только что спасла бесчисленное множество жизней, в том числе и мою. Как могла она этого не видеть?

Нелла помедлила с пером в руке, услышав мои слова. Но не ответила, а уперлась кончиком в пергамент и стала писать.

«Мисс Беркуэлл. Любовница и кузина лорда Кларенса.

Шпанская мушка. 9 февраля 1791 года. По заказу его жены, леди Кларенс».

Поставив последнюю точку, она задержала перо на пергаменте и выдохнула, и я была уверена, что за этим неизбежно последуют слезы. Наконец, она отложила перо в сторону, и где-то снаружи раздался затихающий раскат грома. Она повернулась ко мне, глаза ее были темны.

– Милое дитя, дело в том… – Она помедлила, подбирая слова. – Дело в том, что у меня прежде не бывало такого чувства.

Я задрожала, словно в комнате стало холоднее.

– Какого чувства?

– Чувства, что нечто вот-вот пойдет чудовищно, чудовищно не так.

В тишине, наступившей после – потому что я не знала, как отвечать на ее пугающие слова, – я уверилась в том, что нас обеих преследует какое-то безымянное незримое зло. Мог ли дух мистера Эмвелла начать преследовать и Неллу? Взгляд мой упал на потертую бордовую книгу, так и лежавшую на столе. «Книга чародейства». Нелла сказала, что она предназначена для повитух и знахарей, но в надписи на внутренней стороне задней обложки упоминался адрес книжной лавки, где книгу купили, – места, где я, возможно, смогу найти еще какие-то тома на ту же тему.

Если мой страх перед духом мистера Эмвелла был достаточной причиной, чтобы наведаться в лавку, ощущение неизбежного рока, охватившее Неллу, стоило того, чтобы поспешить.

Снаружи по-прежнему слышался приглушенный шум дождя; гроза еще не кончилась. Если Нелла и в самом деле меня выпроводит, я проведу долгую сырую ночь на слякотных улицах Лондона. Я не вернусь в дом Эмвеллов, пока нет, и я сомневалась, что мне достанет храбрости прокрасться в чужой сарай, как любила делать Нелла.

– Я собираюсь утром сходить в книжную лавку, когда дождь кончится, – сказала я Нелле, указывая на чародейскую книгу.

Она подняла брови; скептический взгляд, к которому я уже привыкла.

– Ты все еще хочешь найти средство, чтобы отвадить от дома духов?

Я кивнула, и Нелла тихонько фыркнула, потом зевнула в ладонь.

– Малышка Элайза, тебе пора. – Она шагнула ко мне, в глазах ее была жалость. – Ты должна вернуться в дом Эмвеллов. Я знаю, ты очень боишься, но уверяю тебя, твои страхи напрасны. Возможно, когда ты ступишь на порог и объявишь, что вернулась, всякие остатки духа мистера Эмвелла, истинные или воображаемые, улетучатся, и вместе с ними – тяжесть у тебя на сердце.

Я уставилась на нее, потеряв дар речи. Все это время я понимала, что она может меня прогнать, но теперь, когда она вот так это сказала, я поверить не могла, что у нее хватит злобы так легко меня выгнать – и к тому же под дождь. В конце концов, я перетерла больше жуков, чем она; она не смогла бы справиться без меня.