Barbara Frischmuth - Мистификации Софи Зильбер

— Почтеннейшая, вы, должно быть, все еще не знаете что это единственное спасение. Не давай печи остыть, коли не хочешь чувствовать себя несчастным. Даже чужанам известно это допотопное домашнее средство.

— Так вы думаете?..— робким голосом спросила Амариллис Лугоцвет. Осталось совсем немного, чтобы она целиком и полностью осознала себя чужанкой.

— Да, я так думаю,— ответил Альпинокс, и Амариллис Лугоцвет покорно опрокинула в себя рюмку.

Когда вслед за тем они с Альпиноксом отменно позавтракали, Амариллис Лугоцвет почувствовала себя более или менее умиротворенной. И впервые поняла, какую большую склонность издавна питает к Альпийскому королю, в чем до сих пор никак не хотела себе сознаться.

— Как вы, почтеннейшая, намерены провести нынешний день? — спросил Альпинокс, когда они, чтобы размять ноги, немного потоптались на снегу перед домом.

— Ведь масленица еще не кончилась? — осторожно спросила Амариллис Лугоцвет, искоса бросив вопрошающий взгляд на Альпинокса; тот в ответ кивнул головой,

— Тогда надо достойно справить проводы масленицы,— заявила она.

— Вы облекаете в слова то, что я чувствую, почтеннейшая,— откликнулся Альпинокс и еще раз поцеловал ей руку.

— Но я не хотела бы оставаться в этом костюме и снова стать жертвой грубых местных обычаев,— сказала Амариллис Лугоцвет и засмеялась.

Альпинокс опять повел ее к себе в замок, где в гардеробной лежали наготове костюмы пестряков — мужской и женский. И вскоре оба пестряка уже расхаживали по поселку, швыряя ребятишкам полные пригоршни орехов.

Когда под вечер они зашли в большой трактир, чтобы принять участие в проводах масленицы, Амариллис Лугоцвет едва сдержала волнение, увидев за одним из столов знатного охотника и цыганскую принцессу, с тою лишь разницей, что теперь они обменялись костюмами.

Но ради Альпинокса она ничем себя не выдала. Впрочем, она могла считать свою миссию законченной.

*

Когда Софи вошла в зал ресторана, большинство гостей уже сидело на местах, и, продолжая искать глазами двух восточных дам, она очутилась вдруг возле столика, за которым езде было свободное место — между Розалией, фрейлейн фон Триссельберг, и задумчиво-грустным фон Вассерталем. Фрейлейн фон Триссельберг так радушно и непринужденно предложила Софи занять это место, что та охотно села, хотя ее не покидало чувство, будто здесь на самом деле должен сидеть кто-то другой. Но и господин фон Вассерталь любезно с ней заговорил, сразу взяв слегка игривый тон. Софи моментально его раскусила; он принадлежал к тому тину мужчин, которые не умеют разговаривать с женщиной иначе, даже если не питают на ее счет никаких особых намерений.

Отмечался либо чей-то день рождения, либо еще какое-нибудь торжество— во всяком случае, ужин был праздничный. Подали «голубых» гольцов в пряном соусе, со свежим картофелем и петрушкой, а на десерт ожидались зальцбургские клецки, однако необходимость приготовления такого количества клецок одновременно вызвала на кухне легкую панику, пока некоторые дамы, под предлогом, что они хотят подышать воздухом, не прокрались па кухню я своими волшебными ручками не ускорили дело, да так, что вскоре буквально перед каждым уже стояли, клецки, переливаясь нежными оттенками — от золотисто-желтого до кофейно-коричневого.

Вначале Софи еще пыталась соблюдать умеренность, думала отказаться от картофеля и вообще отведать всего понемножку, однако ее здоровый аппетит и хороший гастрономический вкус одержали победу, и она каждый раз опустошала свою тарелку, молча давая себе зарок завтра но меньшей мере одну трапезу пропустить.

— Вам бояться нечего,— заметил господин фон Вассерталь.— Погода становится лучше, вы сможете часто купаться и плавать. Известно, что от купанья худеют. .

— Вы полагаете? — спросила Софи и слегка покраснела. Она только что заметила, что фон Вассерталь и красивая персиянка обменялись страстными взглядами.

Охотнее всего она бы пересела. Но страстные взгляды, которыми он обменивался с персиянкой, как будто не мешали фон Вассерталю болтать с нею дальше. На нее он тоже бросал, если только глаза ее не обманывали, выразительные взгляды, пусть и по столь откровенные и рискованные. Он рассказывал ей о рыбах разных пород, которые водятся в озерах и реках Штирийского Зальцкаммергута и она слушала его с удивлением, ибо о большинстве ничего не знала, хотя родилась и выросла в этих мостах. Внове были для нее и разнообразные, все еще применявшиеся способы рыбной ловли. Для нее рыбаки были рыбаками, и когда вечерами они отплывали в своих челнах, ей было ясно, что они едут рыбачить, и других объяснений не требовалось.

— Так-то оно так,— сказал фон Вассерталь,— но на деле это всегда гораздо сложней, многогранней и разнообразней. Даже люди, живущие на самом берегу озера, способны спутать вершу с сачком, если рыбу они только едят.

— Зато уж если они начинают ее ловить,— вмешалась фрейлейн фон Триссельберг,— то становятся все изощреннее в выборе путей и средств... Будьте начеку,— со смехом прибавила она, обернувшись к Софи.— Этот водолей вливает вам по капле в уши сладкие слова, и не успеют они проникнуть в глубь вашей ушной раковины, как вы уже попались.

Софи, к собственному удивлению, расхохоталась, как школьница: приятная наружность и странно-сдержанная любезность этого господина фон Вассерталя уже навели ее на такие мысли.

— Дорогая Розалия,— сказал господин фон Вассерталь,— вы сильно преувеличиваете мое влияние. Да и женщина такого типа, как госпожа фон Вейтерслебен, к сожалению, никогда не попадется. Она, в лучшем случае, только подойдет близко к сети.

— Ах, ваши благозвучные речи почти что убедили меня, дражайший фон Вассерталь.— Фрейлейн фон Триссельберг пыталась имитировать его витиеватый слог. Но, тотчас вернувшись к своей обычной манере, сказала: — Против вас есть только одно средство — бежать.

— Каковое вы, бесценная Розалия, успешно применяете с незапамятных времен,— ответил фон Вассерталь с галантным поклоном.— Да будет вам известно,— пустившись в объяснения, он воспользовался случаем, чтобы легонько коснуться оголенной руки Софи,— что мы с Розалией в наших разговорах, к сожалению, не вправе пользоваться спокойно-интимным языком бывших любовников, хотя так давно знаем друг друга. Лично я безутешен по этому поводу,— наш роман за все эти годы так и не состоялся, сколько их ни минуло.

Софи очень нравился этот шутливо-откровенный тон, она поглядывала то на одного, то на другого и была рада, что в глазах красавицы-персиянки, которая меж тем снова бросила в их сторону завораживающий взгляд, на сей раз оставшийся без ответа,— она не единственная виновница волнения господина фон Вассерталя.