Barbara Frischmuth - Мистификации Софи Зильбер

— А теперь это нам уже не грозит,- сказала Розалия фон Триссельберг, по своему обыкновению скорчив смешную мину, и Софи, смеясь, заметила:

— Не говорите так, случается, что тебя это настигает в тот миг, когда ты уже перестала об этом думать.

— Смею ли я рассчитывать на такой миг у вас? — намеренно громким шепотом сказал ей на ухо фон Вассерталь, и они с Розалией снова расхохотались.

Между ними установилось некоторое взаимопонимание, и Софи это было приятно. Ведь в этой большой компании она чувствовала себя не то чтобы совсем чужой, но и не вполне своей. А странный феномен, когда она вдруг начинала понимать здесь всех и каждого, пока что не повторялся, и возникал вопрос, не вызван ли он исключительно ее вчерашним состоянием и повторится ли вообще.

Когда тарелка и блюда из-под зальцбургских клецок были убраны, гости принялись за вино и прочие напитки, и можно было лучше разглядеть сидящих за столами.

Фон Вассерталь только что опять обменялся с персиянкой многозначительным взглядом, когда в зал вошла Амариллис Лугоцвет. Она подсела к персиянке и приветливо помахала рукой Софи и фон Вассерталю, тот в ответ слегка наклонился и, обратившись к Софи, отрекомендовал ей Амариллис Лугоцвет как одну из приятнейших особ среди местных жителей. Словно подтверждая это суждение, фрейлейн фон Триссельберг зевнула, прикрыв рот ладонью, и сказала:

— На мой вкус, она немножко чересчур важная, но мой вкус в счет не идет.

— Пора бы вам уже понять, что вы исключение,— сказал господин фон Вассерталь хоть и вполне вежливо, но с ехидцей.

— Разве я не понимаю? — Фрейлейн фон Триссельберг рассмеялась и, на глазах у всех, вытащила из-за пазухи прядь медно-рыжых волос, попавшую туда потому что у нее расстегнулась верхняя пуговица блузки, и стала наматывать эту прядь на палец, украшенный кольцом из оленьего клыка. Оправа двух отшлифованных, блестящих подвесок, также из оленьего зуба, представляла собой серебряные филигранные дубовые листочки с крошечными золотыми желудями, а на шее у нее в этот раз красовался кулон из оленьего рога на серебряной цепочке, в такой же оправе. Гранатового браслета Софи сегодня не заметила.

— Дорогая Розалия.— Господин фон Вассерталь наклонился к ней за спиной у Софи.— Я восхищен вашей способностью каждый раз являть себя миру и людям в новой свете.

— Не стоит изощряться во взаимных комплиментах,— ответила Розалия,— хотя я и очень ценю подобную способность у вас при общении с существами иного порядка.

Зазвучала тихая музыка, и, обменявшись с прекрасной персиянкой еще одним томным и проникновенный взглядом, фон Вассерталь пригласил Софи танцевать.

Софи поднялась легко, несмотря на обильную трапезу, и когда она в объятиях фон Вассерталя, который вообще-то был совсем не в ее вкусе, заскользила по свободному от мебели малому залу ресторана, то даже та небольшая близость между ними, которой требовал танец, почему-то вызвала у нее легкую дрожь, и хотя сама Софи не могла объяснить себе ее причину, она с чистым сердцем предалась этому не сильному, но приятному волнению, словно то обстоятельство, что все это происходило в танце, нейтрализовало ее смутные вожделения, делало их настолько неуязвимыми, что не было нужды преодолевать их и принимать какие-либо меры предосторожности. Она не противилась, когда фон Вассерталь прижал ее к себе — мягким, но недвусмысленным движением, которое никак не вязалось с его задумчиво-мечтательным видом. Она даже была благодарна фрейлейн фон Триссельберг, когда та заговорщически ей подмигнула, Софи и сама так же заговорщически подмигнула ей в ответ. Только от Амариллис Лугоцвет она не дождалась улыбки, когда однажды поверх плеча фон Вассерталя встретилась с ней глазами.

Когда кавалер Софи отвел ее обратно на место, она чувствовала себя довольной и раскованной, несмотря на то, что ее отношения с фон Вассерталем нисколько не изменились, словно это был не человек, не реальное лицо, в которое можно влюбиться, а некий символ эротики. В зале стало немного потише, хотя разговоры еще продолжались. Только у Софи вдруг опять возникло ощущение, словно она участвует в хоре голосов, которые слышны ей и понятны без всяких усилий с ее стороны, как будто все происходит только в ее сознания, хоть она и видит, как другие говорят и жестикулируют.

Она заметила, что фон Вассерталь под столом наступил ей на ногу, это прикосновение было безлично-нежным и естественным, как ласка воды, и по настоящему она ощутила его, только когда он на миг снял свою ногу.

Софи вся превратилась в слух, слова налетали на нее, как стая птиц, долго круживших над ее головой и потом опустившихся.

— ... все это вопрос Времени. Нашей необычной долговечности. Надо дождаться равновесия сил и снова вжиться в нормальные условия...

— Нет пет, нет. Дело опять зашло слишком далеко. Мы должны наконец решиться.

— Скорость движения увеличилась. Если мы хотим остаться самими собой, то должны решиться...

— Признаюсь, спираль мне больше по душе, чем круг. Изменчивость постоянна...

— Я не желаю опять ждать, пока меня что-то изменит. Мы должны взять свою судьбу в собственные руки...

— Соблазнительная возможность возвращения...

— Метаморфоза. Изменение образа, строя сознания, а значат, и самого сознания... Утратить идентичность, верность себе. Обретать ее лишь урывками, в воспоминаниях...

— А смерть здесь кто-нибудь принимает в расчет?

— Дорогие сестры, дорогие родичи... Демократизация в мировом масштабе... Как же так?.. Значит, и мы будем страдать с ними вместе?

— Но ведь в совершенно новом аспекте: мы получим возможность остаться верными себе и пересмотреть ваши отношении с существами иного порядка.

— Перенаселенность... мы должны опять найти свое место... наши силы... сформировать их, сосредоточить... наше искусство как прибежище... нет, как средство спасения... не дать ему заглохнуть... укрепить его в узкой иррациональной сфере, пользоваться им... или сойти со сцены.

— Элитарность... к чему вы это приплели... хоть бы научить их по-настоящему мечтать...

— Если я предпочту камень или цветок...

Софи была не в состоянии постичь смысл всего, что здесь говорилось. Ее мозг был неприспособлен к одновременному восприятию стольких суждении, и что-то в нем не срабатывало.

Софи слышала, как господин фон Вассерталь любезно уговаривает ее выпить еще бокал вина, она так скупо его расходует, что в горле у нее, наверное, совсем пересохло. Вспомнив свое состояние сегодня утром, Софи пыталась воздержаться по мере сил, но, действительно почувствовав сухость в горле, о которой толковал ей фон Вассерталь, позволила ему снова наполнить ее бокал, а нежные прикосновения его ноги словно обволакивали ее до колен ласковой волной.