София Кульбицкая - ПОРОЧЕСТЕР или Контрвиртуал

- Ну что ж, - говорю я, не без сожаления возвращая на столик полупустой бокал. - Приступим?

- Что ж, - в тон мне вздыхает Порочестер, осторожно, сосредоточенно, двумя пухлыми пальчиками устраивая недокуренную "блэчину" в узкий паз при краешке фарфоровой пепельницы. Он чуть дрожит. На его крупном одутловатом лице медленно проступают багровые пятна. Видно, что и он, как и я, тоже одновременно хочет и немного стесняется предстоящего действа. Поздно, голубчик. Взялся за гуж, как говорится. Боюсь, зрелище было ещё то - меня так и подмывало тайком пристроить куда-нибудь видеокамеру, чтоб назавтра, как это водится у нас, молодёжи, разместить ролик на "Ютубе". Два облезлых, пожёванных жизнью мужика, один на полторы головы выше другого, стоят посреди комнаты - и один из них, немного нервничая, обмеряет другого обтрёпанным сантиметром, ещё бабушкиным, но крепким… Хоть и не без скрипа, но дело двигалось. Благодаря его компактности рост я измерил без труда. Некоторые сложности возникли с окружностями груди и талии, ибо Порочестер, как выяснилось, до ужаса боялся щекотки - и при малейшем неосторожном движении заходился в хриплой истерике и сбивал локтями сантиметр. Но, собравшись и сосредоточившись, мы и это одолели (а что делать? Хочешь отведать реальности - так терпи). Хихиканье несколько иного рода, но тоже нервное, вызвало у нас измерение так называемой "высоты сидения", когда я посадил его на табуретку и мерил сзади от талии вниз - в этом и вправду есть что-то комическое и слегка непристойное. Впрочем, я не мог не заметить, что мои лёгкие касания скорее приятны хозяину - он, сердешный, так и льнул к рукам. Только не надо, Бога ради, искать здесь эротической подоплеки - повторяю, повторяю, это не про нас!!! В интимной области у моего друга было всё настолько в порядке, насколько возможно для человека его нелёгкой судьбы. Постоянной подруги у него, и точно, не было, - но он, неплохо зарабатывая в своём загадочном "КаБэ", регулярно пользовался услугами платной любви, что хоть и не слишком грело душу, но всё же худо-бедно избавляло от ненужного напряжения. Нет, тут было совсем другое: бедняга, нелюбимый ребёнок в семье (простим эту слабость его родителям!), стосковался именно по дружеским, родственным, тёплым прикосновениям, я бы сказал - по физическому выражению искреннего участия. Что ж, я не отказывал ему в этом, даже нарочно небрежничая, хоть и видел, что чувствительный Порочестер, у которого все эмоции были наружу, вот-вот расплачется. Чтобы не допустить подобной развязки, я решил немного отвлечь его - и, копошась с сантиметром где-то в районе его колен, спросил:

- Дружище, а почему розовый-то? Других расцветок, что ли, не было?.. Признаться, сам я с пелёнок терпеть не могу этот цвет - он кажется мне пошловатым, дамским и каким-то… поросячьим. В детстве, если на меня пытались что-нибудь подобное надеть, я ревел на весь дом и отбивался до последней капли крови: "Девчааачьееее!!! Уууу!!!". Но вопрос попал в точку. Порочестер аж подскочил - и мгновенно перешёл в наступление:

- Да я именно за цвет и брал! Обожаю розовые тона, они такие уютные. Видите, и в интерьере гамму стараюсь выдержать. Даже специальный сайт в Инете нашёл - "Товары для блондинок"… Тут его голос помягчел - и он почти без перехода мечтательно произнёс:

- Кстати, о блондинках… Если костюм всё-таки получится не слишком уродливым, я смогу встретиться в нём с acidophileen… От неожиданности я выронил сантиметр - пришлось долго и нудно сматывать его снова:

- Аcidophileen??? Дружище, да она хоть фотографию Вам свою прислала?..

- Нет ещё, - признался Порочестер. - Но всё впереди. Говорит, что фотоаппарат у бывшего мужа остался, а старьё она не хочет показывать. Вроде к октябрю обещала в город выбраться - сняться…

- Отговорки, - буркнул я и продолжал ползать в его ногах уже молча. Честно говоря, он меня озадачил. Поэтесса со странным кисломолочным ником, вот уже месяц-два крутившая бурный роман с Порочестером, по-человечески и мне была симпатична, но я сильно подозревал, что для неё всё это только сетевая игра, - и теперь испугался, что она затащит моего друга обратно в виртуальную реальность, из которой мы с таким трудом выкарабкиваемся. Я понимал, что в этом противостоянии с женщиной мне не тягаться. Видимо, и у Порочестера эта тема вызывала тревожные мысли, так как он тоже замолчал - и только смущённо переминался с ноги на ногу, пока я измерял и записывал на клочке бумаги длину его голени. Наконец, я не выдержал:

- Нет, Вы, конечно, простите, что я вмешиваюсь, но… Вы это что, серьёзно?

- А почему нет-то?.. - горестно возразил Порочестер и с тоской глянул на ноутбук, а затем - на покинутый журнальный столик. Видно было, что упоминание о любимой женщине не прошло для него даром. Но я уже не мог успокоиться:

- Вы ж ни разу её не видели. А вдруг она… ээээ… не ваш тип?

- Я ведь тоже не Жозе Моуриньо, дружище, - мудро заметил мой терпеливый клиент. Но это уж совсем никуда не годилось:

- Мы, мужики, какими угодно можем быть. Купцы-то - мы. А вот они свой товар пускай показывают лицом. Я б на Вашем месте забеспокоился, что она фото зажимает. К чему бы это?..

- Ну, Вы-то, дорогой Герцог, известный женоненавистник, - разулыбался мой друг. - Зажрались! А я вот считаю, что в каждой даме есть что-то привлекательное. Тем более в такой умнице, как наша аcido…

- Ваша аcido, - из вредности ещё поворчал я, - ну и имечко… Женщина-кефир… Тоже мне, нашли в кого…

- Да Вы просто ревнуете, дружище, - кольнул меня Порочестер, и я тут же заткнулся в тряпочку. Я понял, что он прав. Я и впрямь ревновал - обыденную жизнь к виртуальной реальности, нашу только-только по-настоящему завязавшуюся мужскую дружбу - к полувоображаемой даме, которая даже в таком вот, невоплощённом виде обладала извечной дамской способностью всё разрушить. Кроме того, копнув в себя поглубже, я с ужасом обнаружил, что ещё и завидую. Да-да, я попросту, банально завидовал своему приятелю-карлику со всеми его проблемами. Пусть его любовь была воображаемой и невоплощённой, пусть без фотографий и потенциально не его тип, - но у меня-то и такой не было. Даже в Интернете. Фантазийная пассия Порочестера, которую он, возможно, никогда не увидит, всё же заставляла его страдать, чувствовать и надеяться - совсем как настоящая. А я… За год с лишним виртуальной жизни так и не закрутил ни с кем даже хиленького романчика, не нашёл даже простой симпатии - что было, как я теперь понял, весьма угрожающим признаком - и говорило о том, что во мне всё засохло и заглохло уже окончательно и бесповоротно… На душе у меня вдруг стало так холодно и страшно, что я быстро шагнул к журнальному столику, плеснул себе коньяку под завязочку - и, с наигранной бодростью поприветствовав бокалом взгрустнувшего Порочестера, проговорил: