Максим Алёшин - Сдвиг

— Мы будем поэтапно воплощать задуманное, после каждого действия ваши операционные кресла по запрограммированному алгоритму будут приближаться друг другу. Пока, наконец, не окажутся в непосредственной близости друг от друга. И вот тогда и состоится перенос головы от донора реципиенту…

Первый этап. Под морфинно-барбамиловым наркозом делаем косой разрез на правой стороне шеи реципиента от средней линии между двумя первыми позвонками и до яремной вены у переднего края правой лопатки. Сонную артерию и яремную вену отпрепарируем от окружающих тканей на максимальном протяжении.

Через поперечные отростки правого и левого шейных позвонков с помощью особого троакара проводим две толстые перлоновые нити для последующей фиксации головы, третью толстую перлоновую нить проводим через глубокие слои мышц над 7 шейным позвонком.

Второй этап. У донора делаем поперечное круговое рассечение… Грудную аорту отпрепарируем от окружающих тканей до уровня диафрагмы. В этот момент максимально приближаем тела донора и реципиента…

Сквозь вату обезболивающих доносились до Эмми разговоры хирургов, мельтешение персонала вокруг её ложа увеличивалось и увеличивалось. Вот она уже перестает различать глаза и линия глаз подходящих и уходящих от неё специалистов смазывается, превращаясь в темную полосу. Время увеличивает ход, и реальность подгоняемая сконцентрированным временем набирает огромную скорость. Кресла неумолимо приближаются друг к другу. Все ближе и ближе пока расстояния между ними не исчезает. Эмми погружается в транс, наркоз окончательно лишил её возможности двигаться. Сжимающееся пружиной время загустело и от того номинальные сутки необходимые для проведение столь сложной трансплантации спрессовались буквально в какие-то жалкие 7 часов. Описание операции, озвучиваемое медицинским комментатором так же убыстрилось, и текст стал невероятно смешным по звучанию. Эмми хотелось засмеяться, но, увы, она оставалась совершенно окаменевшей от обезболивающих и смех её звучал исключительно внутри её сознания.

Очень важно правильно расположить пересаженную голову по отношению к голове реципиента — это смешно, жаль смеяться невозможно.

Опять этот прищепочный шум. Эмми открыла глаза, веки были свинцовыми.

— Как вы себя чувствуете? — вопрос задавал доктор Демихов, лицо его было покрыто испариной глаза красные и уставшие, выражение лица доброжелательное.

— Нормально. А что это за прищепки щелкают?

— Добрались они уже сюда, вернее кто они он добрался сюда Сдвиг.

— Сдвиг?! А Альбертовна как?

— Она рядом — профессор Уайт хихикнул.

Эмми повернула голову и увидела что теперь на её плечах помимо её собственной головы родная голова госпожи Альбертовной.

— Пока она спит, запомни девочка, на окончательное приживление понадобится дней девять — Уайту приходилось переходить на крик, прищепочная какофония становилась громче.

Эмми видела, как по стенам стекали какие-то темные бугры, как крупные капли крови, отрываясь, бугры падали вниз, их были тысячи. Клокочущие прищепочным саундом бугры, упавшие на пол делились на более мелкие и каждый мелкий кусок темной материи превращался в омерзительного вида кошечку, встряхнувши шерсть словнопосле купания кошечки издавая неприятный прищепочный звук, приближались к персоналу. И совсем не хотелось, что бы эти мерзкие антикошки достали нас.

— Мы должны уходить — стараясь перекричать гору надвигающихся озлобленных кошечек вещал Демихов, передай Альбертовне что Хорка в порядке мы доставим её и пасынков по адресу, сейчас будет отделяться платформа, мы не можем более здесь оставаться.

— Доктор пора двигать — потянул за рукав Демихова Уайт — да погоди ты, вы все запомнили Эмми?

— Да спасибо вам, мы никогда вас не забудем, вот только не понятно, почему именнокошки?

— Это заместительный образ местного Сдвига, валим Вов!

— Ну, салют — последнее, что слышала Эмми от Демихова.

После этих слов доктор распахнул белоснежный халат… И медицинский балахон упал пустой тряпкой на пол. Из халата вырвался ярко алый крупный голубь. Рядом профессор Уайт таким же образом преобразовался в крупную городскую птицу красного цвета. Девушки солдаты стоя по стойке смирно салютовали двум поднимающимся под купол красивым благородным птицам. Защелкали кнопки халатов по всей аудитории и сотни голубей взлетели под купол. Там в высоте голуби сделали пару прощальных кругов и камнями западали вниз, вернее куда-то туда с этого положения Эмилия не могла видеть всю мизансцену падения птиц. Тут Эмми обратила внимание, что площадка, на которой стояло хирургическое кресло, двигалась вверх, поднимаясь все выше и выше, пядь сцены вместе с девочками из Стальных Голубок России возносилась вертикально ввысь. Далее изображение задрожало и разрушилось.

Она проснулась от рыданий. Эмми открыла глаза и увидела лицо Альбертовны рядом, отныне их связывает не только родственность натур и искренняя девичья дружба. Теперь они одно целое!

— Блин все получилось, мы выскользнули из Бездонки, но девочки…

Эмми смотрела на традиционный лесной ландшафт поверхности, на солнце, всей грудью вдыхая колыхающийся от ветра наземный воздух, насыщенный запахами трав и деревьев и еще бог весь чем. О май гад, как же она скучала по поверхности Земли. Рядом с хирургическим креслом, стояли какие-то одновременно знакомые и не знакомые фигуры, они были похожи на спортивных девочек из СГР, вроде они, а вроде и не они.

— С нас-то как с гуся вода, а вот девочки от такого прыжка из недр постарели — Альбертовна говорила правду. Вокруг кресла стояли, едва держа вооружение 12 пожилых женщин военных.

— Уааааа — закричала ставшая седой старушкой Татьяна Губанова и подразделение мгновенно выстроилось в походную фигуру, — мы еще повоюем бабы, да?!

— Уа, уа, уа — трехкратным воем вторили сослуживицы, банда кричащих воинственных старушек лет под 60 лихо подняли к небу огнестрельные механизмы и залпом орудий распугали тропических лесных птиц.

Эмми и Альбертовна захлопали в ладоши и заулюлюкали сливаясь с громом выстрелов в небо.

Продолжение следует.