Клыч Кулиев - Чёрный караван

— Господин полковник прав: не стоит задерживать занятого человека.

Екатерина озабоченно посмотрела на меня. Затем, обращаясь к художнику, возразила:

— Я, Борис Евгеньевич, ваша опекунша. Без моего разрешения вы никуда не смеете уходить. Сидите!

Художник неохотно сел. Признаться, я был рассержен таким оборотом дела. Екатерина капризничает или она действительно не хочет оставаться со мной наедине? Что делать? Я решил не замечать художника. Повернулся к Екатерине:

— Кэт! Я только что приехал. Как только переоделся с дороги, сразу поспешил к тебе. Может быть, ты уже забыла меня? Но, поверь, я тебя не забыл. С тобой вдвоем мы прошли тяжелый путь. Ты была самой моей верной спутницей. — Я умышленно придавал разговору интимный характер.

Екатерина нисколько не смутилась. Чуть приподняв ресницы, она внимательно посмотрела на меня. Затем укоризненно улыбнулась:

— Вы, полковник, интересный все-таки человек!

— Я — интересный?

— Да… Бог оказался к вам щедрым: тонкий политик… знаменитый разведчик… искусный оратор… неутомимый донжуан…

— Ха-ха-ха! — Я постарался смехом заглушить ядовитую иронию Екатерины. — Когда же вы обнаружили у меня такие разнообразные способности?

— Кое-что обнаружила раньше, кое-что — позже… Разве я ошиблась?

— Нет, нет… Я всегда преклонялся перед вашей проницательностью!

Софья Антоновна просунула в дверь голову:

— Борис Евгеньевич! Вдвоем мы не можем открыть одну банку. Не поможете ли нам?

Наконец мое желание сбылось: мы с Екатериной остались вдвоем. Я подсел еще ближе, хотел привлечь ее к себе. Но она отодвинулась и, окинув меня пристальным взглядом, сказала:

— Вы, господин полковник…

Я перебил ее:

— Почему — господин полковник? Почему не Чарлз?

Екатерина не ответила. Она долго сидела молча, с трудом переводя дыхание. Наконец с волнением заговорила:

— Я вас очень прошу: пусть сегодняшняя наша встреча будет последней!

— Почему? — Я видел, что Екатерина по-настоящему взволнована, и попытался завоевать ее расположение. — Что я сделал тебе плохого?

— Ничего плохого вы мне не сделали. Но если нужно еще доплатить за вашу доброту, говорите… Заплачу сразу и избавлюсь!

— Кэт! Не говори глупостей. За кого ты меня принимаешь? Поверь: я не лгу. Я люблю тебя. Всем сердцем люблю!

— Я тоже так думала. Но оказалось, что это ложь. Сначала вы попытались бросить меня в объятия Исмаил-хана. Потом связали с Доховым. А теперь для кого стараетесь?

Я снова сделал вид, что рассержен. Другого выхода не было.

Екатерина права. Если бы я знал, что она так чувствительна, я, конечно, действовал бы более осторожно. Генерал в этом смысле оказался наблюдательнее меня. Он уже тогда дал мне понять, что такое поспешное соединение Екатерины с Доховым может совершенно неожиданно дать отрицательный результат. Теперь я и сам понимал, что поспешил. Не надо было обижать Екатерину, надо было вместе с Элен отправить ее в Асхабад. Тогда, как выражаются на Востоке, и шампур не сгорел бы. да и шашлык тоже…

На этот раз я заговорил более смиренно:

— Прости, Кэт… Я понимаю, что ты обижена. Но, поверь, у меня не было дурных намерений. Как бы сильно я ни любил тебя, я понимал, что не смогу стать для тебя спутником жизни. Ведь у меня жена, ребенок…

— Я и не ожидала, что вы станете для меня спутником жизни! — Екатерина повысила голос. — Знала даже, что ваше любовное увлечение продлится недолго. И все же я почему-то любила вас. Теперь нечего скрывать: вы были моей первой любовью!

Екатерина опустила голову и, глубоко вздохнув, вытерла слезы. Сколько раз мы встречались с нею, но я никогда не предполагал даже, что она так искренне любит меня. Ее ласки принимал как обычную женскую хитрость. Женщины! Какой это сложный мир! И невозможно понять, где начинается любовь, а где кончается простое увлечение. Может быть, я не способен почувствовать эту границу? Может быть, слишком много было в моей жизни увлечений, так много, что мои чувства притупились? Что я утратил способность отличать фальшивые уловки от искреннего чувства? Не знаю… Во всяком случае, мне даже в голову не приходило, что Екатерина мне первому открыла самые заветные тайники своей души…

Я продолжал с такой же мольбой:

— Кэт! Прости меня на этот раз. Клянусь душой: я люблю тебя. Дни, проведенные с тобой, — лучшие в моей жизни. Ты окрыляла меня в далекой дороге. В самые трудные минуты была мне поддержкой…

Екатерина глубоко вздохнула.

— Что прошло, то прошло… Этим дням уже не вернуться. И потом, я выхожу замуж.

— За кого?

— За Бориса Евгеньевича.

— За этого художника?

— Да.

Я горько усмехнулся и опустил голову. Екатерина сердито вскинула брови:

— Что, он вам не понравился? Не годится для нашей работы?

Я нарочито громко расхохотался…

Тяжелая ночь миновала. Я выпил чашку чаю и направился в кабинет генерала. Меня уже поджидал капитан Тиг-Джонс. Едва я вошел, он радостно воскликнул:

— Поздравляю, господин полковник! Есть приятная новость.

— Какая новость?

— Осипов приступил к решительным действиям. Вчера ночью, под предлогом совещания, вызвал к себе руководителей большевиков. А потом, по одному, всех поставил к стенке. Уничтожил четырнадцать человек. Среди них — председатель Центрального Исполнительного Комитета республики Вотинцев, председатель Совета Народных Комиссаров Фигельский, другие большевистские лидеры. Сейчас в Ташкенте идут тяжелые бои…

Осипов был военным комиссаром Туркестанской республики. Способный царский офицер, он втерся в доверие к большевикам и вступил в ряды революционеров, чтобы подорвать их изнутри. Наши высоко расценивали его, рассматривали как важного пособника, готового в решающую минуту нанести удар в спину Советам. После разгона «Туркестанской военной организации» значение Осипова еще усилилось. Сейчас только он один мог поднять мятеж в Ташкенте. Поэтому выступление Осипова было, конечно, важным событием. Но меня беспокоило одно обстоятельство: по плану, составленному нами в Бухаре, все антибольшевистские силы в Туркестане надлежало привести в действие одновременно. Всего месяц назад было решено общее наступление начать весной этого года. Я и хивинцам дал задание быть готовыми к весне. Почему же вдруг такая поспешность?

Тиг-Джонс объяснил, в чем дело:

— Большевики начали догадываться, что готовится мятеж. Чрезвычайка арестовала некоторых офицеров. Возможно, и Осипов попал бы в руки большевиков. Поэтому и решили ускорить восстание.

Меня сейчас интересовало другое — проблема Кирсанова. Капитан сообщил, что Кирсанов арестован, что Арсланбеков допрашивал его всю ночь, но не смог заставить говорить. Я спросил капитана: