Айбек - Священная кровь

— Я — с радостью! Давно бы сказали, сестрица. — Гульнар вскочила, проворно накинула паранджу.

Нури осталась одна. Первой ее мыслью было выйти на терраску к Юлчи. Но она тут же раздумала: «Увидит Гульнар или Ярмат — опозорюсь. Что же делать?» Нури снова села к сандалу. Сердце ее учащенно билось, губы пересохли. Наконец она решила: «Открою окно и поговорю. Если войдет кто-нибудь, скажу, душно в комнате, потому и открыла…»

Юлчи только было собрался крошить тесто, как вдруг открылось окно. Он поднял голову — перед ним разодетая, сияющая золотом и драгоценными камнями стояла Нури. Юноша застыл от неожиданности, лицо его залилось румянцем.

— Здоровы ли, веселы ли? — смущенно проговорил он, склоняясь над тестом.

Нури кокетливо рассмеялась:

— Мне всегда весело. А увидела вас — и еще веселее стало. — Боясь упустить время, она сразу же заговорила о том, ради чего пришла в лачугу батрака: — Юлчи-ака, я хочу забрать вас отсюда.

— Куда же это? — не понял Юлчи.

— К себе… К нам… — поправилась она. — Нам нужен такой человек, как вы. Работа у нас в тысячу раз легче. Вы не откажетесь, да? Я вам только добра желаю. — Покусывая кончик волос своей длинной косы, Нури выжидающе смотрела на Юлчи чуть прищуренными глазами.

Юлчи ответил не сразу. «Эге, муж-байбача уже наскучил, видно! — подумал он. — Ненадолго же хватило тебе твоей радости. Теперь приглашаешь меня в работники, чтоб играть как с малым ребенком.

Понятно!..» Уйти от Мирзы-Каримбая значило расстаться с Гульнар. А для Юлчи одна улыбка Гульнар была дороже всех радостей жизни. Подняв голову, он сказал мягко:

— Не трогайте вашего бедного родственника, оставьте его в покое. Я живу здесь, и у меня есть свои маленькие надежды. Вам работник нужен? Я могу найти. Есть на примете один верный человек. — Юлчи бросил нож, приложил руку к сердцу. — А меня оставьте.

— Юлчи-ака, у нас вы скорее добьетесь исполнения ваших надежд и желаний. Что вам нужно? Деньги, чтобы кормить ваших родных в кишлаке, хорошая одежда? Если вы будете у нас работать, вы все это получите от меня! — Нури вызывающе рассмеялась.

— Я не пойду, если бы вы даже вздумали увести меня насильно. Счастье не только в деньгах и в одежде. Деньги я заработаю…

— А в чем же еще?

— Об этом позвольте мне знать, — тихо, но твердо сказал юноша.

Нури была растеряна. Она никак не ожидала, что этот батрак откажется от ее заманчивого предложения.

— Оказывается, вы очень упрямый и своевольный. Но рано или поздно вы должны будете согласиться!..

Нури сердито захлопнула окно.

На женской половине двора Наджмеддинбая расцвели черешни. Теплый воздух был наполнен пьянящим запахом цветов. В белой кипени их, пронизанной лучами яркого солнца, роились и звенели тысячи пчел и весенних жучков.

Аисты давно прилетели: где-то на соседней крыше слышалась детская песенка:

Под черешней, на широкой деревянной кровати с выкрашенной голубой решеткой, на мягких одеялах полулежит, облокотившись на подушку, Нури.

Напротив, в десяти шагах от нее, стирает белье Гульнар. Не отрываясь от работы, девушка то запоет тихонько, то перекинется словом-другим с Нури. Сегодня она особенно хороша. Под лучами весеннего солнца отливают серебром ее белые, точеные руки с засученными выше локтя рукавами, горят черные косы, вздрагивают длинные, густые ресницы.

Время от времени к ним подходит свекровь Нури. Она не может нахвалиться девушкой:

— Мешки золота-серебра сыпь на тебя, Гульнар, и то мало. Пошли аллах тебе счастья и удачи в жизни! Спасибо отцу-матери — научили тебя работе, уму-разуму…

Нури почувствовала в словах свекрови укор себе, пренебрежительно скривила губы:

— Пропади оно, золото-серебро, если его сыпать к ногам каждого… Что оно — пыль?

— Вай, Нуриниса, — выразительно повела бровью свекровь, — знаешь, в старину говорили: девушке не трон золотой пожелай, а счастья с мизинчик дай… Может, и Гульнар счастье улыбнется. Войдет она невесткой в хорошую семью, вот тебе и золото-серебро.

— Не хвалите так, тетушка-сватья. А то зазнаюсь и стирать не захочу, — ответила со смехом Гульнар и уже серьезно добавила: — Найдется какой-нибудь бедняк и для дочери батрака. Был бы хороший да умный — и довольно.

У Нури не было желания ни говорить, ни шевелиться. После разговора с Юлчи она не находила покоя, то теряла всякую надежду и ей становилось все безразлично, то злилась и придумывала новые хитрости. Каждый раз, когда на память приходил Юлчи, сердце ее загоралось обидой и гневом. «Какой-то малай в доме моего отца — и не обращает на меня внимания! — возмущалась она. — Чем он гордится, почему привередничает? Ну, побоялся тронуть меня в девичестве… А теперь чего ему бояться! Нет, тут что-то не то. Я все разузнаю, все раскрою!»

Нури лениво сошла с кровати. Упершись руками в бока и высоко задрав голову, она, точно невестка в гостях, стала медленно прохаживаться вдоль ряда черешен нарочно на виду у хлопотавшей по двору свекрови. Всем своим видом она говорила: «Стерпишь — терпи, а не стерпишь — широкая тебе улица! Мать меня не для работы родила. С кем ты меня сравниваешь? Гульнар — одно, а я — другое!»

Нури обошла широкий двор, сад, остановилась около Гульнар, снисходительно спросила:

— Уморилась?

— Нет. Я и побольше этого стирала.

— Вот приедет твой пачча [77] Пачча — муж старшей сестры, зять. …

— А когда он приедет?

— Давно бы должен быть… Вот приедет он, я найму себе прислугу и работника.

— Особенно нужна вам прислуга, — согласилась Гульнар.

Нури стояла, держась за ветку черешни, и чуть приметно усмехалась.

— В работники Юлчибая хочу взять, — сказала она, пристально сверху вниз глядя на Гульнар. — Он испытанный человек. Что ты на это скажешь?

Гульнар на миг подняла голову, посмотрела на Нури и снова склонилась над корытом. Девушка ничего не сказала, но Нури и без слов поняла, что кроется за этим молчанием: Гульнар побледнела губы се вздрагивали.

— Что ж ты молчишь? — насмешливо спросила Нури. — Разве плохо будет, если Юлчибай перейдет к нам? Он мой родственник. Я буду хорошо платить ему. Тетка в кишлаке узнает — обрадуется. Обязательно заберу Юлчи. Да он и сам на крыльях прилетит.

— Хорошо… Порадуйте вашу тетушку. А мы — что ж… — дрожащими губами выговорила Гульнар и отошла с бельем к веревке.

Глядя ей вслед, Пури значительно кивнула головой и рассмеялась.

Вечером Гульнар возвращалась домой, низко опустив голову, погруженная в невеселые думы. Мир казался ей беспросветно темным. Она знала характер Нури: если та чего захочет, обязательно добьется. «Зачем ей понадобилось совать свой нос в мужские дела? — тревожно думала девушка. — Работника пусть ищет муж. И разве нет других, кроме Юлчи? А потом, с каких это пор Нури стала так заботиться о забытой кишлачной тетке и ее сыне? Нет, тут что-то неладно… Нури еще в девушках была ветреной. Бывало, такое скажет, что слушать стыдно…»