Хидыр Дерьяев - Судьба (книга вторая)

— Мы понимаем, джаным, — ласково сказал Худайберды-ага. — Всё понимаем, давно понимаем, а где выход? Я не знаю, и звездочёт не знает…

— Если понимаете, то зачем продаёте? Вот уж поистине пословицу оправдываете: «Зарабатывает лошадь — ест ишак».

— Не продашь, сынок, совсем даром пропадёт. Аллак с товарищами четыре месяца работали. Думал, мне помощь будет. Прогнали их, пропал их труд.

— Ничего не пропало, отец! Что Аллак с товарищами заработали, то они и получат. Они слишком много отдавали своего, чтобы наконец понять необходимость борьбы. Один — невесту отдал, второй — сестру и отца, третий — доброе имя. Теперь они своё без боя не отдадут. И вы, если будете бороться, отстоите своё право — ни один бай глотка вашей воды не выпьет… Ты вот что, яшули, приведи ко мне от каждого мирабства по одному человеку, которые собираются продавать свои наделы, хорошо?

— Приведу, Сергей-джан, отчего не привести. Ты хорошо говорил, правильно говорил, но сомневаемся мы.

— Почему сомневаетесь?

— Мудрые люди учили: «Острозуба мышь, а кошку ей всё равно не загрызть».

— Глупые это люди, извините меня, яшули, робкие люди, а не мудрые. Если вы меня пословицами бьёте, я вам тоже пословицей отвечу. «Объединившиеся и гору в порошок сотрут». Слыхали такую? И ещё: «Плюнет народ — море разольётся», и в этом море все ваши кошки и баи захлебнутся!

Старики заулыбались. Парни помоложе засмеялись вслух, один сказал:

— Не в плевках, в конской моче топить их надо!

— В верблюжьей жвачке! — поддержал второй.

Смех стал громче, но несколько аксакалов многозначительно закряхтели, и насмешники смущённо умолкли.

— Мы неграмотные, тёмные люди, сынок Сергей, — сказал Худайберды-ага, коснувшись руки Сергея. — Кто скажет — мы верим. Но в мире стало очень много разговоров, больше, чем ослов в Кабуле. Трудно нам разобраться, где — правда, где — ложь. Вот мы узнали, что белого царя прогнали. А кому это на пользу, кому во вред, мы не знаем. Бекмурад-бай и другие твердят. «Русские без головы остались, перебьют друг друга, одним концом эта драка и туркмен коснётся». Начальник уезда говорит: «Я уеду — на головы туркмен сто бед обрушится». В марыйской русской мечети русский мулла и русский ишан просят своего бога, чтобы он царю трон вернул. А марыйские рабочие берут красивые портреты царя и разбивают их об столбы на мосту, в реку кидают и смеются. Вон тот парень своими глазами видел… Видел, оглум? [19] Оглум — сынок

— Видел, — кивнул парень. И ещё кулаками вслед грозят. Красивые портреты, рамки — все в золоте. Я хотел одну палку золотую подобрать, да постеснялся.

— Вот, Сергей-джан, и пойми: где — хорошо, где — плохо. Как нам разум подсказывает, не годится нашему сыну, который живёт в Самаре, поздравлять нас с тем, что прогнали царя. Он — царь, а все цари — под особой защитой аллаха. Наш ум не может понять, почему аллах позволил свершиться такому. Люди говорят, что Ишан Сеидахмед в книге вычитал киамат — конец света. Может, поэтому?

— Киамат! — усмехнулся Сергей. — Слепой об стену ударится, думает, что конец света.

— Я правду говорю, сынок! — настаивал Худайберды-ага. — Сказал ишан, что скоро на землю обрушится ад. Хиву, вроде бы, уже засыпали пески, в Ахале всё разрушил ветер, Теджен затопило, в Мары скоро пойдёт мор. А за Туркмен-Кала, в песках, видели, говорят, след змеи. Ширина — больше пяти шагов. Говорят, по пескам проползёт змея вокруг Мары, а потом обрушится на город. Ты не смейся, Сергей-джан, мы ничего не понимаем. Что услышим — думаем правда. Ноги наши трясутся и сердца дрожат от этих разговоров. Мы пришли, чтобы ты объяснил нам, что к чему — где. ёж, а где коровья лепёшка.

— Много нечего объяснять, — сказал Сергей. — Царь жил по какому закону: и принёсший воду, и разбивший кувшин — равны. А на самом деле это далеко не так. Царскому поместью в Байрам-Али не страшны ни засуха, ни наводнение. А дайханам? Наверно, многие яшули помнят прошлую засуху. Много горя принесла она дайханам, А наводнение, — его уж я хорошо помню, когда вода до Теджена дошла? Пятнадцать тысяч дайхан три месяца приводили в порядок своё хозяйство… Вы говорите, что, мол, всё от бога. Но ведь вы любите повторять слова аллаха: «От тебя — работа, от меня — сытость». Кто сам старается, тому и аллах помогает. Конечно, обуздать Мургаб сами, без помощи правительства, вы не можете, поэтому вам нужен не. царь, а такой хозяин, который болел бы за нужды всего народа. Царя жалеть не надо! Правильно сделали умные люди, что выгнали нерадивого хозяина.

Разговор продолжался до поздней ночи, пока Худайберды-ага, спохватившись, не положил ему конец…

— Умный парень Водяной Сергей, — рассуждали между собой возвращающиеся дайхане. — Слушаешь его — рот забываешь закрыть.

— Наверно, все вопросы на свете знает.

— Как правильно сказал: муллы и ишаны живут о одним словом «дай!»,

— Хе! Разве есть человек, который бы не просил? Ты сам всегда тянешь руки к богу: «Дай!»

— Не путай, Ханали, белое с чёрным! Я сначала работаю, а потом прошу за труды.

— Хапали хочет кибитку к кибитке поставить!

— Одно дело поработав просить, другое — из прохладной тени руку протягивать.

— Разве мулла ничего не делает?

— Что же он делает?

— Ручку у яйца ищет!

— Не ручку, а бога на нас молит!

— Мы сами помолимся, а он пусть помахает кетменём с утра до вечера!

— Ханали, наверно, сам муллой задумал стать!

— А ведь правда, люди, много умных речей мы сегодня услышали. Даже в голове у меня светлей стало!

— Незаметно. Ты всё время на мои пятки наступаешь.

— Откуда Сергей столько знает?

— Ему русские говорят, которые у рыбаков живут.

— Слух ходил, что их за ум из Петербурга к нам переселили. Правда это или нет?

— Кто знает, может, правда. Они, говорят, самого Эфлатуна [20] Эфлатун, Эристун — арабская транскрипция имён Платона и Аристотеля. могли бы учить.

— Что — Эфлатун! Сам Эристун в ученики им не годится!

— Большим мудрецом был Эристун. Один раз его испытать хотели, под постель бумагу положили. А он посмотрел на небо и сказал: «То ли небо немножко спустилось, то ли земля приподнялась, но расстояние между ними изменилось».

— Это не Эристун, это Эфлатун сказал!

— Ай, всё равно, кто сказал. Главное — хорошо сказал.

Несколько раз собирались дайхане в домике на плотине. И с каждым посещением всё крепче становились невидимые нити, связывающие дайхан с Сергеем, всё откровеннее разговоры, единодушнее выводы. Это — радовало, это — было нужно.

Сергей специально побывал в марыйской рабочей организации. Там шёл разговор о положении дайхан, об активизации их социальной борьбы. Для успеха борьбы было важно не столько доверие народа к словам Сергея и его единомышленников, сколько единомыслие самих дайхан, убеждённость в том, кто — друг, кто — враг. Ещё бытовал среди людей принцип: пусть хоть потоп, была бы моя кибитка цела. Цепким стервятником ещё держалась за душу туркмена родовая, племенная рознь.