Исмаил Гезалов - Простор

— «Я вернусь, когда раскинет ветви по-весеннему наш белый сад», — пропел Асад. — Есенин. Блеск поэт!

— Не вернёшься?..

— Что ты ко мне пристал? Сдались вы мне…

— Ну, погоди… Вспомни-ка пословицу: «Козёл перед гибелью сам трётся о дубину пастуха!» Это здорово, что ты вывернул наизнанку свою поганую душу. Мы тебе устроим красивую жизнь!

— Руки коротки, не достанете!..

— Доберёмся. Где бы ты ни спрятался — доберёмся!..

Ильхам круто повернулся и вышел из закусочной.

— Приветик!.. — крикнул вслед Асад. Некоторое время он сидел, тупо смотря на дверь, за которой скрылся Ильхам; вдруг в его глазах мелькнула тревога, он сорвался с места и бросился за Ильхамом. Автобус уже тронулся, Ильхам вспрыгнул в него на ходу. Асад, пьяно размахивая руками, побежал за автобусом:

— Ильхам!.. Постой!.. Ильхам, я всё наврал! Это я чтоб позлить тебя. Постой, Ильхам!..

Ильхам ещё висел на подножке. Асад нагнал автобус и, не сознавая, что делает, вцепился Ильхаму в рукав. Ильхам хотел отмахнуться, но в это время другая рука соскользнула с поручней. Он потерял равновесие и спиной вниз упал на мостовую. Автобус остановился, из него высыпали встревоженные пассажиры, окружили лежащего на мостовой Ильхама. Под головой у него расплывалась лужица крови…

Асад воровато оглянулся. На него пока никто не обращал внимания. Но Ильхам может очнуться, и он скажет, по чьей вине сорвался с автобуса; Асада потащат в милицию. И прощай, Баку!.. Он опоздает на поезд, а может быть, ему вообще не удастся отсюда уехать. И чёрт его дёрнул побежать за Ильхамом! Теперь, трезвея, он понимал, что Ильхам всё равно ничего не смог бы ему сделать. Только добраться до Баку, а там ищи ветра в поле! Надо поскорей сматывать удочки. Он ещё раз посмотрел на Ильхама. Над ним уже склонилась какая-то женщина, попыталась приподнять его голову. Ильхам застонал. Слава богу, жив!.. Асад незаметно выбрался из толпы и, забежав в закусочную за вещами, ринулся на станцию.

Всё было как во сне…

Очнувшись после долгого забытья, Ильхам увидел себя в залитой солнцем палате. Рядом, на тумбочке, в стакане — скромный букет полевых цветов. Они пахли остро и пряно. А на стуле, возле постели, сидела бледная, измученная Геярчин…

Ильхам не стал себя спрашивать, как она сюда попала. Несмотря на боль в затылке, ему было удивительно хорошо. Геярчин рядом… Геярчин…

— Здравствуй, Геярчин, — сказал Ильхам.

Девушка быстро обернулась; книга, которую она читала, выпала из рук; она чуть не вскрикнула от радости:

— Ильхам! Очнулся!.. Нет, нет, только не шевелись. Тебе надо лежать спокойно.

— Геярчин…

— И не разговаривай, — она поправила подушку у него под головой. — Вот так… Лежи. Постарайся уснуть.

— Где я, Геярчин?

— Ильхам, прошу тебя, помолчи. А то меня прогонят…

— А как…

— Молчи, я сама тебе всё расскажу. Ты помнишь, как сорвался с автобуса?.. Нет, нет, молчи, я пока ни о чём не буду тебя расспрашивать. Так вот, тебя отвезли в городскую больницу. Мы сейчас в Иртыше. Говорят, тебе было очень плохо… Как уста Мейрам сказал нам об этом, так все хотели к тебе поехать, но понимаешь… уборка. Меня и то сначала не отпускали. Чему ты улыбаешься?.. Я просила, просила Игната Фёдоровича, чтобы он разрешил мне дежурить в больнице, а он ни в какую. «У нас, — говорит, — каждый тракторист на счету». А Байтенов стал с ним спорить. «Ильхаму, — говорит, — нужен хороший уход, а сиделок в больнице мало. Пусть Геярчин едет в город. Ребята поднажмут, выполнят и её норму». И меня отпустили…

— Ты… давно здесь?

Геярчин смутилась; опустив голову, прошептала:

— Несколько дней… — и, встрепенувшись, продолжала — Сюда сразу жена Байтенова приехала — Надя. Хотела забрать тебя в совхоз. Но ты лежал без памяти. Всё бредил… А потом уснул. И спал долго-долго.

— У тебя лицо… усталое-усталое…

— Нет, что ты! Я нисколечко не устала. Я только… Мы все за тебя так волновались! Но врачи говорят, наступил кризис. Ильхам?..

Но Ильхам уже спал, дыхание его было ровным, спокойным. Геярчин осторожно натянула ему до подбородка простыню, подобрала с пола книгу и, поглядывая то и дело на постель, принялась за чтение.

Ильхам проснулся вечером. В палате был полусумрак, лишь слабо брезжила настольная лампочка. Геярчин заставила Ильхама съесть немного куриного бульона, выпить фруктовый сок. Только сейчас Ильхам заметил, что они в палате одни. Три соседние койки были пусты.

— Геярчин… В больнице, кроме меня, никого нет?

— В других палатах есть больные. Но мало… Наверно, некогда болеть! Даже медсёстры и те на уборке.

— Выходит, я один разлёживаюсь. Все в степи, а я… Как уборка, Геярчин?

— Скоро заканчиваем. И, знаешь, кто нам здорово помог?

— Кто?..

— Ты. У нас столько запасных деталей… Даже из других совхозов к нам обращаются. У них ведь нет мастерских. И таких умельцев, как ты.

— Спасибо тебе, Геярчин.

— Помолчи.

— Ты сегодня… какая-то не такая… И я очень тебя люблю, Геярчин…

— Ильхам, тебе нельзя разговаривать! Тебе нужен полный покой.

— Вот ты и не прерывай меня. Я люблю тебя… Ты даже не знаешь, что я для тебя готов сделать!

— Ильхам, это нечестно!.. Ты пользуешься тем, что ты больной… Я… я скажу врачу, — и вдруг Геярчин рассердилась на себя. — Дура, что я говорю!.. — И, наклонившись над Ильхамом, не отрывая от него откровенно нежного взгляда, прерывисто прошептала: — Я тоже… тоже очень тебя люблю…

Ильхам отвернулся.

— Ты так говоришь, потому что…

— Нет, не потому что!.. Неужели ты сам ничего не видишь? Я давно тебя люблю.

Глядя почему-то не на Геярчин, а куда-то в сторону, Ильхам сказал, словно разговаривая с самим собой:

— Знаешь… И ничего больше не нужно. Бывают ведь в жизни такие минуты, когда тебе ничего не нужно. Всё у тебя есть… От одного слова становишься богаче на целую жизнь.

— Тебе всё-таки лучше не разговаривать. Лежи спокойно.

— Лежу. Я даже рад, что голову разбил…

— Ильхам!.. Дурень…

— Ты бы ведь никогда ни в чём не призналась.

— Призналась бы!

— Нет. Ты надо мной всё смеялась… Почему, Геярчин?

— Не знаю.

— Ты гордая.

Нет, я просто трусиха.

— Нет, ты гордая и сильная. Я знаю.

— Поспи ещё, Ильхам. Тебе теперь нужно много-много спать. И много-много есть.

— И от этого я выздоровею, и ты забудешь, что мне сегодня сказала?

Геярчин задумчиво покачала головой.

— Нет, Ильхам. Когда я услышала, что ты в больнице… Я вдруг представила, что могу тебя потерять… Теперь всё будет совсем, совсем по-другому, Ильхам!.. Даже чудно… Вот сказала тебе всё, и сразу всё стало проще и легче. Ты только поскорей выздоравливай.

— Что у тебя за книга?

— Самед Вургун.

— Почитай мне что-нибудь.