Исмаил Гезалов - Простор

— В такое время?!

— Значит, что-то серьёзное?

— Заболел у него кто-то, — хмуро бросил Саша.

Геярчин не хотелось верить, что её земляк, бакинец, мог так просто и нагло удрать отсюда. Она робко спросила Сашу:

— Разве ж Асад виноват, что в семье у него заболели?

Саша рассердился.

— Конечно, не виноват!.. Но хоть что угодно со мной делайте — не верю! Подлог это! Махинация! А мы из-за этого отстали! План срываем!

— Давайте работать ночью, — предложила Геярчин, — поставим дополнительные фары.

— Рискованно, — возразил один из комбайнёров, — так можно работать только во время сева: земля как на ладони, всё видишь: где кочка, где впадинка. А ночью во время уборки и не заметишь, как ножи врежутся в землю.

Соображение было разумным. Все замолчали. Один Степан ворчливо сказал:

— Странно рассуждаете! Можно заранее проверить участок, пройтись по нему — вот и будешь знать… А вообще было бы желание, а работать можно и ночью. С шофёрами надо только договориться…

Этой же ночью пустили один комбайн. Работали в две смены. Сперва парни, потом девушки — Геярчин и Тося.

Перед рассветом Саша приехал к девушкам. Геярчин ещё держалась, а на Тосю смотреть было жалко: под глазами лежали тёмные круги, руки дрожали. Но всё же на её загорелом, обветренном лице сверкала белозубая улыбка.

— Хорошо! — сказала она. — Ночью даже лучше: не так жарко. Мы их перегоним. Правда, Саша?

— Сколько ты сегодня спала? — вместо ответа спросил Саша.

— Пять часов.

— Неправда, — вмешалась Геярчин, — это я спала пять часов, а она — три: боялась, что проспят смену, и встала раньше.

— Иди спать, — решительно сказал Саша, — я за тебя поработаю.

— Не пойду.

— Я тебе приказываю как бригадир: иди спать! Не хочешь идти в палатку, ложись вон там — на соломе.

Тося рассмеялась и убежала в темноту.

Утром, в Иртыше уста Мейрам и Ильхам начали приёмку оборудования. К полудню были оформлены последние документы. Началась погрузка.

Уста Мейрам предложил Ильхаму, чтобы не терять времени, вернуться в совхоз на автобусе. До отправки оставалось минут сорок. Ильхам, выйдя на привокзальную площадь, где была конечная остановка автобуса, неожиданно столкнулся с Асадом.

Асад сгибался под тяжестью чемодана, полы пальто, переброшенного через руку, волочились по пыльному тротуару.

Негаданная эта встреча озадачила Ильхама. Вид Асада вызвал неясные подозрения, и как ни трудно было Ильхаму преодолеть неприязнь к «сопернику», но любопытство пересилило, и он остановил Асада:

— Куда это ты собрался?

— А ты ещё не знаешь?.. Уф!.. — Асад опустил чемодан и рукавом щегольской рубахи стёр пот с лица. — Упарился.

— Ты уезжаешь?

— А ты не видишь?

У Ильхама потемнело лицо:

— Дезертируешь?..

— Но-но! Легче на поворотах!.. — Асад достал из кармана брюк смятую телеграмму и с какой-то хвастливой небрежностью протянул Ильхаму. — Читай.

Телеграмма была из Баку. «Мать опасно больна хочет тебя видеть немедленно приезжай отец».

— Видал? Я как показал эту телеграмму директору, так мне сразу отпуск на две недели дали. В Баку еду!.. В Баку!

Асад не скрывал своего торжества; он, казалось, даже хвастал тем, что ему удалось получить такую телеграмму. «И чем тут хвастать? — с недоумением подумал Ильхам. — Мать больна… А он радуется. И зачем он прихватил с собой все свои вещи?» Когда Асад пригласил Ильхама зайти в пристанционную закусочную, «раздавить по сто граммов на прощанье», тот охотно согласился; надо же выяснить, что к чему.

В закусочной было пусто, душно и грязно. Бакинцы сели за столик в углу, Асад принёс два стакана водки, тощую рыжую селёдку, сморщенные солёные огурцы и несколько чёрствых кусков чёрного хлеба.

— Весь здешний прейскурант!.. Пища, богов! Ничего, скоро буду есть шашлык в «Интуристе». Завидуешь?

— Чему завидовать? — Ильхам усмехнулся. — Самый разгар уборки, а ты удираешь.

Ильхам брезгливым движением отодвинул стакан с водкой:

— Эту гадость пей сам, а мне закажи пива.

— Вай! Маменькин сынок! — воскликнул Асад. — Когда ты станешь мужчиной, Ильхам?

— Мне — пива.

— Чёрт с тобой, наливайся этой бурдой.

Асад залпом выпил стакан водки, поперхнулся, на глазах выступили слёзы.

— Противно? Какого же беса ты её пьёшь?

— Не святой, вот и пью. Знаешь анекдот? Отец дал сыну попробовать водки…

— Знаю, от тебя же и слышал. Ты лучше скажи, зачем чемодан с собой тащишь? Боишься, в совхозе украдут?

Асад осоловевшими глазами взглянул на Ильхама.

— Ильхам, ты мне друг?

— Н-ну… друг.

— Не-ет, какой ты друг!.. Ты меня терпеть не можешь… Я знаю… Но ты хороший парень. Ты наш, бакинский… Выпьем ещё, Ильхам? Может, больше не увидимся…

Ильхам насторожился:

— Ты что, всё-таки удираешь?

Асад выпил ещё стакан водки. Теперь его совсем развезло. Он налёг обеими локтями на стол, пьяно пробормотал:

— Ильхамчик… Тебе я всё могу сказать… Как брату…

— Выкладывай.

— Не могу я больше в совхозе… Я тут заболею… Или повешусь.

— Захныкал!.. Жила слаба оказалась?

— Тебе хорошо говорить. Тебя вон до небес превозносят. А в меня все пальцами тычут: Асад такой, Асад этакий…

— Сам виноват. Работал бы как все!

— Не всем же быть героями, Ильхамчик…

Ильхам был мрачен, к пиву он так и не притронулся.

— Вот как ты запел!.. А ехал сюда, хорохорился… О лёгкой славе мечтал? Думал, тут не пшеница, а ордена растут? Подошёл, сорвал, пошёл дальше…

— Ильхам, мы же разные люди… Ты вот не пьёшь. А я пью… Тебе здесь хорошо? Ну и живи на здоровье. А по мне предки соскучились. Видал, какую телеграмму отбили?

— Значит, никто у тебя не болен?

— Да у меня мир-ровые предки, они ради меня не только заболеть — жизнь отдать готовы!

Ильхам долго сдерживался, ему хотелось, чтобы Асад, не привыкший к вниманию собеседников, высказался до конца. Но теперь всё было ясней ясного. Он встал, глядя на Асада гневным, презирающим взглядом:

— Выходит, ты давно задумал смыться? Всех нас опозорить хочешь? Баку опозорить хочешь?

— Что распсиховался?.. Я тебе как другу…

— Серый волк тебе друг.

— Ах, так? — Асад вдруг тоже разозлился. — Тебе хочется, чтоб и я надрывался вместе с вами? Дудки! Нашли дурака!.. Задыхайся тут от жары, если тебе нравится, шлендай по грязи… А я предпочитаю гулять по Приморскому. Понял? — он издевательски сощурил глаза. — Ай, как хорошо сейчас в Баку!.. Море, фрукты, девочки первый сорт. А ты целуйся тут со своей Геярчин!

Ильхам, сжав кулаки, подступил к Асаду:

— По морде захотел?

— Эй, эй! — Асад отпрянул от Ильхама. — Ну, ударь попробуй. Тебе же после и нагорит.

— Стану я о тебя руки марать… — Ильхам взглянул в окно, возле станции уже стоял старенький, обшарпанный автобус. — Значит, решил не возвращаться?