Рубен Ишханян - Тюрьма для свободы

Судья вызвал и обвиняемого для допроса. Рэн встал и посмотрел на судью. «Обещаете, что будете говорить правду и только правду?», — снова произнес судья уже который раз: видимо на суде так было принято. Рэн пообещал, что будет отвечать на все вопросы и не уклоняться от правды.

«Так вы уверяете, Гера была вашей подругой, но спустя некоторое время случайно узнали о том, что она выходит замуж за вашего друга? Какие чувства вы испытали тогда? Не думали ли о том, чтобы убить их?»

«Это мысль меня посещала раньше, когда я не сознавая того, начал ревновать их друг к другу. Мне казалось, что я был посередине. Я был очень близок и со своим другом, и со своей подругой. Это было очень сложно…»

«Только что, вы сказали, что ощущали чувство ревности и думали раньше о том, чтобы убить их. Эти ваши мысли приходили к вам единожды?»

«Нет. Я думал об этом долго. Перебирал все виды убийства. Прочел много книг о том, как искусно можно убить. Но…»

«Это он убил мою внучку! Ах ты подонок!».

«Мой сын этого не делал. Дайте ему докончить».

«Молчание. Если еще что-нибудь скажете, то заплатите штраф. Продолжайте».

«Для меня все было закончено тогда, когда узнал, что они будут вместе».

«Что вы делали в тот день?»

«Я рисовал портреты двух исторических личностей. В основу легли лица Геры и Гарри».

«Что сделали после того, как получили письмо с приглашением?»

«Уничтожил полотно. Это было то, что объединяло нас. С этого дня я должен был жить своей жизнью, а они своей. Но, видимо, добрый Бог читает человеческие мысли. Мы желаем, а он распоряжается».

«Вы — верующий?».

«Я верую, что Бога нет. Но отрицание, усугубляет веру в его существование. Я не верю церкви. Они работают для того, чтобы люди стали ведомыми. Их принцип — создать авторитет».

«Мы нашли у вас дома картину Иисуса. Вы изобразили его полностью голым и обрезанным. Хотели показать в своей картине, что он еврей?»

«Для людей было бы лучше, если бы половой орган у Иисуса отсутствовал. Поэтому большинство художников это скрывали под белым материалом. Но это ведь не так. Он был иудеем и рожден был, по легенде, в которую сложно поверить, от самого Яхве. Неужели ни у кого из здесь присутствующих не вызывала интереса абсолютная нагота. На эротических фотографиях скрываются половые органы, чтобы возникло желание содрать все и посмотреть на красоту природы. Тело человека — красота. Иисус никогда не скрывал своей неземной красоты, он был таким человеком, как мы все. Разница лишь в том, что он верил в то, что его отец — Яхве, а я не верю в это, хотя отца своего настоящего никогда не видел. Мать, а может, и ты зачала меня от Бога? Может и я есть новый мессия? И мне, не поняв это, придется уйти. Теперь не иудеи восстали против меня, а сами христиане. Не заходил я в храм, не исповедовал новую веру…»

«Господин судья! Позвольте мне снять этот вопрос. Мой подзащитный не должен отвечать на этот вопрос. Это ничего общего не имеет с делом».

«Хорошо. Есть ли у обвиняющей стороны вопросы?»

«Вы несете ответственность за преступление?»

«За идею, поданную Богу — да. За совершение — нет».

«Вы отрицаете, что церковь была уничтожена по вашей вине».

«Как я могу отрицать и утверждать то, чего я не делал?»

«Тогда скажите, почему вы не пошли на свадьбу и что делали в тот день?»

«Я говорил. Получив письмо, понял, что отныне Гера и Гарри мертвы для меня. Вы бы пошли на свадьбу к человеку, которого любили так, как не полюбите уже никогда. Я не смог пойти. Не хватило мужества. Заперся в своей мастерской, пил, работал. Хотите узнать больше? Мастурбировал и кончал перед своими картинами. Лица многих смотрели на меня, желали меня, а я их. А после снова рисовал. Вечером того же дня пошел в бар, выпить за упокой души своих друзей, которых похоронил раньше, чем они умерли. Мне тяжело говорить, вспоминать. Вы не знали всей правды, а вопросы не могут помочь узнать истину. Каждый вопрос лишь прибавляет доводов и сомнений. Верите или нет, но я не убивал их. Мысли не способны совершать поступки. Мы не лежим под деревом, выполняющим все наши пожелания. Сколько раз думал и о своей смерти… Бог решил сохранить мне жизнь за то, что я всегда ему подаю заманчивые идеи…».

На этом заседание было закончено. Ждали приговора. Адвокат начал разговор с Рэном с того, что судья всегда ценит искренность и правду. Но не всегда возможно предугадать, как завершится суд. «Думается, что на первом заседании все не закончится. — Потом шутя добавил. — Бога невозможно посадить за решетку. Всегда человеку приходится расплачиваться за его поступки. Это было всегда: он пошалит, а мы платим потом по счетам. Бог хоть и отец, но малое дитя. Мы созданы для его забавы. Наиграется с нами, мы наскучим, отбросит в сторону и новое придумает».

Адвокат был прав. Судья решения не принял. Было назначено еще одно слушание дела. Во второй раз Рэн стоял перед судом, ни о чем не думая. Все было смутно. Молчание — тревожная немота. Он еле сдерживал свои эмоции. На глазах появлялись слезы, но он не давал себе воли. По-прежнему рядом с ним стояли Гера и Гарри, но теперь они были просто призраками, видениями из прошлого. Память. Воспоминания овладевали им. Ощущение прикованности цепью. Лирический герой следовал за колесницей амура. Лишенный свободы, приговоренный к смерти. Харон, перевозящий души по водам подземных рек, был прикован. Прометей, заботящийся о людях, слепленных из глины, тоже был прикован. Закован в цепи и Рэн, обыкновенный парень, который любил рисовать, и с которым сыграли злую шутку.

Адвокат на сей раз говорил больше, приводил доводы в пользу непричастности Рэна, но все было снова недоказуемо. Правда всплывала наружу, но все боялись произнести ее вслух. Разлад шел из самой церкви. Виноваты были сами служители, но легче было осудить простого смертного, чем облаченных в рясу. Что за тайна хранилась в этой церкви, так и осталось неизвестным. Рэн был осужден и лишен свободы за тяжкое преступление: предумышленное убийство огромного количества людей. Список жертв был бесконечен, поэтому и годы лишения свободы были ужасно долгим: на всю оставшуюся жизнь.

Когда Рэн впервые вошел в тюремную камеру, никого не было. Он был наедине с самим собой, углубленный в свои воспоминания. Вначале постарался адаптироваться, понять куда попал, в чем причина. Если раньше думал о том, что все это проделки Бога, то теперь на сцене появлялся сам Дьявол. Он снова стоял посередине, между ангелом и бесом. Будто на его плечах сидели они и спорили о том, кому принадлежит его душа. Тело никого не волновало, будто в нем не видели ничего ценного. Тело его рано или поздно опустится в землю, там и будет, пока не останутся от него лишь кости. Душа же всегда будет витать в облаках и смотреть сверху на все, что когда-то его интересовало, и к чему был безразличен. Интересно, каким кажется пространство и время Душе, ведь мы, живя в теле, обращаем внимание лишь на то, что соприкасается с нашим Телом. Мы видим глазами, слышим ушами и ощущаем руками. Как дело обстоит у Души, у которой нет тела? Может быть, для того и создана жизнь, чтобы распознать, а после перейти в иное пространство, но уже с полученным опытом о том, что нас всегда будет окружать. Душа хоть и слепа, но она просвещенная. Рэн ловил себя на мысли: «Человек живет на белом свете для того, чтобы после умереть. Душа в теле несвободна, как я ныне в этой тюремной камере. Поэтому, живя в трехмерном пространстве, я не умею видеть невидимое. Но стоит Душе освободиться, как она, сохраняя полученный опыт, сможет увидеть трехмерное пространство через четырехмерное». В его памяти всплыла встреча с человеком, который считал себя ясновидящим. Понимал одно: когда тот встал между двумя пространствами, пережив клиническую смерть, ему открылась истина, и он стал смотреть на реальность как бы со стороны. Время слилось в единое целое для Кольбе, так звали ясновидящего, и существовало «здесь и сейчас». Теперь и для Рэна в этой скованной жизни существовало единое пространство и время, где невозможно пережить и прочувствовать секунды, минуты, вечность.