Ричард Хилдрет - Белый раб

Рассказав ей всё это и выразив желание помочь, я позволил себе поинтересоваться её семейными делами и узнал, правда главным образом не от неё самой, а от старухи, что муж Сузи — хоть, вообще-то говоря, он человек неплохой — ленив и беспечен и что вся семья больше держится на женщинах. Он имел желание эмигрировать, но старуха проявила такую привязанность к родным местам, какую мне редко приходилось наблюдать среди этих слоёв населения Америки, и уехать не захотела, а дочь не согласилась ехать без матери. Пределом мечтаний Сузи было отдать старшего сына, Тома, в школу. Она уже научила его всему, что знала сама, и мальчика немедленно же заставили продемонстрировать свои знания, прочитав главу из подаренной торговцем библии; его заботливая мать вытащила для этого книгу из шкафа, где она бережно хранилась, завёрнутая в кусок материи.

По соседству с их домом помещалась школа ручного труда, основанная методистами, Сузи была сама ревностным членом этой секты. Эта школа ставила себе целью дать образование детям из небогатых семей. Несколько часов в день отводилось работе в мастерской, что, с одной стороны, уменьшало расходы на содержание ученика, с другой — давало ему возможность обучиться ремеслу. Но даже и без этого плата за обучение в школе не превышала ста долларов в год. Хотя благодаря строжайшей экономии моя спасительница скопила тридцать семь долларов, она не знала, где взять недостающие деньги, а ведь ей хотелось, чтобы сын проучился хотя бы год. К тому же сейчас почти все её сбережения должны были уйти на покупку одежды, книг и других необходимых ему вещей.

Я попросил её не беспокоиться на этот счёт, и, после того как мальчик умылся, оделся и вскочил на маленькую и тощую лошадку, мы, не теряя времени, отправились взглянуть на эту школу, которая находилась неподалёку.

Основателем и главным учителем этой школы был один из странствующих проповедников методистского толка, который за последнее время целиком посвятил себя своему новому занятию. Приехал он с Севера. Когда-то он был сапожником, но, почувствовав призвание к религии, оставил своё прежнее ремесло и после долгих скитаний прибыл наконец в Южную Каролину, где и стал проповедником.

Этот добрый человек (а я вскоре убедился, что он действительно был добр) своими манерами и воспитанием совершенно не походил на другого представителя духовенства, с которым я совсем недавно познакомился, — на мистера Телфера. Но в рвении, трудолюбии и стремлении помогать ближним, удовлетворять их материальные и духовные нужды у них было много общего. Словом, я был очень доволен, что мой юный protege [41] Подопечный (франц.). попал в такие хорошие руки. Я заплатил за его содержание и обучение за год вперёд и, кроме того — на случай, если окажется необходимым продлить пребывание в школе ещё на год, — оставил директору чек на торговый дом моего приятеля, негоцианта в Чарлстоне, где у меня был открыт счёт.

Я попросил директора школы сообщать мне об успехах его нового ученика и о его поведении, с тем чтобы в дальнейшем, если он окажется достойным этого, помочь ему стать на ноги. Перед отъездом я дал мальчику денег на покупку одежды; я хотел, чтобы скудные сбережения его матери остались в неприкосновенности. Потом я вскочил в седло и направился в сторону Чарлстона, решив по возможности не уклоняться от того самого пути, которым я шёл двадцать лет назад.

Приближаясь к Лузахачи, я увидел впереди, на некотором расстоянии от меня, группу, состоявшую из нескольких всадников; я довольно быстро нагнал их. Подъехав ближе, я вгляделся в них и был поражён их видом. Это были белые, человек двенадцать — пятнадцать; ехали они на лошадях. Лица их были грубы и жестоки. Вооружение состояло из карабинов, пистолетов и коротких охотничьих ножей. Одежда была вся забрызгана ещё не совсем подсохшей грязью; возвращались они, надо думать, из какой-то поездки по болотам.

Позади этой кавалькады шёл негр, ведя на поводке нескольких огромных, свирепого вида псов, вне всякого сомнения специально натасканных на беглых рабов. Рядом с этим негром ехал, не спуская с него глаз, вооружённый до зубов белый. Но мрачные и дикие, а вместе с тем и торжествующие взгляды всадников были устремлены на другое. Видно было, что их привлекал какой-то предмет в середине их передней группы. Это был труп белого человека. Его бледное лицо ещё не утратило выражения грубой ярости, странно сочетавшейся с холодной неподвижностью смерти. Одежда на нём, забрызганная грязью и порванная, словно в пылу бешеной схватки, была вся в крови, и кровь эта, казалось, и сейчас ещё продолжала сочиться из глубокой раны на груди. Мёртвое тело было уложено поперёк седла и крепко к нему привязано. Лошадь вёл под уздцы негр, в глазах которого, как мне показалось, сверкали искорки удовлетворения; подобное же выражение я уловил на лице другого негра — того, который вёл собак. Зато глаза белых всадников горели бешенством и негодованием, и лица их выражали угрозу.

Бок о бок с лошадью, вёзшей мертвеца, шла вторая, на которой ехал пойманный негр; тяжелораненый, он истекал кровью. Ноги его были связаны под брюхом лошади, а руки заложены за спину и стянуты ремнём. Это был человек атлетического сложения, уже пожилой, с огромной, густой бородой; видно было, что он настолько ослабел от полученных ран, что лишь с величайшим трудом держится в седле. И всё же, несмотря на слабость и на всю безнадёжность своего положения, несмотря на враждебные взгляды и ругательства, которые ему, как пленнику, приходилось теперь выносить, он сохранял на своём лице выражение гордого вызова, и это выдавало в нём человека, давно успевшего привыкнуть к свободе.

Немного позади вели другого пленника; на шею ему была накинута верёвочная петля, а конец этой верёвки был прикреплён к седлу одного из белых. Цвет кожи у второго пленника был светлее, чем у негра, ехавшего верхом; одет он был в отрепья и шёл босым, с обнажённою головой. Он, по-видимому, не был ранен, но на его окровавленных бёдрах ясно виднелись багровые полосы — следы плети. Рядом с его покорным, умоляющим взглядом угрюмый вид и гордая осанка его товарища становились ещё заметнее.

Поравнявшись с владельцем собак, который замыкал эту странную кавалькаду, я попросил его рассказать мне, что, собственно, всё это значило. Внешность этого всадника и его манера выражаться обличали в нём, несмотря на грубость всей окружавшей его компании, человека цивилизованного и даже получившего образование. Он сообщил мне, что он владелец одной из соседних плантаций и сейчас возвращается с охоты на беглых рабов, в которой вместе с ним участвовали его друзья и соседи, а также и несколько других, специально приглашённых для этой цели лиц. Убитый, которого они везут с собой, — не кто иной, как его собственный управляющий.