Чары Аширов - Старый вождь

Хорошо ранним утром в Каракумах. Воздух ещё не успел прогреться. Овцы и верблюды смачно жуют сухую траву. Резвятся ягнята и козлята, гоняются друг за другом молодые ишаки.

Обычно в такое время чабаны играют на туйдуках, вспоминая своё прошлое, мечтая о будущем, представляя снова те места, где они встречались со своими возлюбленными. Но сейчас в окрестностях не слышно ни одного туйдука. Это, видимо, потому, что в домах Хыдыркули и Карягды — траур.

Начало светать. Из-за дальней песчаной гряды выкатился красный шар солнца. В этой степной тишине откуда-то донеслась приятная мелодия знакомой песни:

Эта сердечная песня нарушила строй мыслей двух путников: Хаджимурада вернула к помыслам о мести Довлетяру, оторвав от всех других дорожных размышлений. Назара она заставила тоже думать а судьба ближайшего товарища и он собирался сразу же после возвращения посоветоваться с тестем, как отплатить Довлетяру за мытарства и беды Хаджимурада. И только юному Джапаркули эта песня нисколько не мешала пребывать в своих сладких мечтаниях. Парень ни слов песни не понимал, ни её мелодии не ощущал, и всё также радовался лишь одному — предстоящей встрече с отцом, матерью, сёстрами, со всеми родственниками и земляками…

Оразгельды тоже как-то не придал значения песне. Он с беспокойством думал о том, что скоро должна подойти очередь гамаков на полив. Помнится, и прежде Довлетяр пытался лишить их воды. Но в те времена гамаки были более дружны и более сильны. И Сазак, и его братья тогда ещё не были такими стариками, как теперь. А братья Довлетяра тогда были ещё довольно молоды. Говорят, что теперь Довлетяр поклялся лишить нас воды. Ясно, что на сей раз стычки не миновать. Ну, что и у нас одни постарели, а другие возмужали… А то, что Довлетяр готовится к схватке с гамаками, видно из его действий. Поэтому он попытался устранить и Хаджимурада. Жаль, что ему надо ехать в Иран, чтобы из рук в руки передать сына такому хорошему человеку, каким в последнее время становится Хабип-пальван… Оразгельды тяжело вздохнул. Но от светлой мелодии и его мрачные мысли немного отступили…

Путники ехали быстро. Сердечная песня звучала всё глуше и глуше. А затем и совсем стала неслышной…

Где-то к полудню Назар с друзьями доехали до отары. Чабан радостно их встретил, с каждым поздоровался за руку.

— Вот как бывает, — не скрывал радостного удивления чабан, — только о вас подумал, и вы оказались тут как тут. Я сперва даже глазам своим не поверил. Слезайте с коней. Пойдёмте в тень вон того наиболее раскидистого саксаула, отдохните немного. Когда бандиты Карягды гнали нас с Сапар-джаном возле Кервенгырана, я молил: «О, аллах, если ты отведёшь от нас эту беду, я принесу тебе в жертву овцу». Теперь вот устроим праздник, поедите свежего мяса, а затем и отправитесь по своим делам, — упрашивал всадников чабан.

— Ишанкули, спасибо вам за приглашение, но лучше бы всё это устроить дома, в семейном кругу.

Чабан печально опустил голову:

— Мой дом всегда со мной. Вся моя семья — «это сын-чолук Сапар-джан, а весь наш скарб умещается на одной верблюдице…

Хаджимурад вопросительно посмотрел на товарищей, как бы спрашивая их, что будем делать?

— Слезаем, ребята! — сказал Оразгельды и первым спешился.

Все расседлали лошадей, притязав недоуздки к ветвям саксаула. Чабан стал резать овцу. Оразгельды вытащил из своего хурджуна муку, чтобы приготовить тесто для лепёшек.

— Сынок, ты убери свою муку, вон едет Сапармурад, — он и муку везёт, и воду, — кивнул чабан на дорогу.

На ней и вправду виднелся паренёк на верблюде, увешенным торбами. Паренёк сполз с горба и несмело поздоровался с людьми.

— За руку поздоровайся с такими гостями, — сказал ему чабан. И мальчик, одолевая смущение, подошёл к каждому из гостей, протягивая им свою худенькую руку.

Затем Сапар усадил верблюдицу и снял с неё торбы и бурдюки с водой. Оразгельды стал замешивать тесто. Хаджимурад с Назаром наломали дров и развели костёр. Джапаркули стоял в тени саксаула и с интересом глядел на слаженную работу своих старших товарищей. Оразгельды пёк лепёшки в горячей золе. Остальные резали мясо и складывали его вместе о жиром в котёл, висевший над огнём. Пока чабан чистил голову, ноги, внутренности овцы, Оразгельды уже испёк лепёшки, отряхнул их от золы и уложил на расстеленном сачаке. Чабан сначала вытащил из казана печень овны, потом стал вынимать и угощать гостей вкусным мясом…

Когда-то отец Ишанкули пас овец отца Хыдыркули, то есть своего родного брата. После смерти старого хозяина чабаном этой немалой отары был назначен тогда ещё молодой чолук Ишанкули. С тех давних пор он и пасёт отару богатого родственника Хыдыркули, Но старый чабан так ничего и не нажил за свой честный, тяжкий и усердный труд. Из-за бедности он даже жениться не мог до тридцати лет. Мать кое-как подыскала сыну невесту, родственницу дяди. А когда уже его сын, Сапар, только встал на ноги, жена скоропостижно скончалась от неизвестной болезни.

Внимательно слушали гости рассказ чабана. Джапаркули молча поглядывал на них. Глядя на чёрные, обожжённые солнцем ноги чабанов, он тихонько спросил у Сапара:

— Разве горячий песок не жжёт твои босые ступни?

Сапар удивился странному вопросу:

— Да ты посмотри какие толстые у меня подошвы! Им в острые колючки, и горячий песок нипочём. В песке яйцо можно испечь, а я шагаю по нему и ничего не чувствую, — хвалился Сапар.

После обеда Оразгельды заметил:

— Очень уж сильно жжёт полуденное солнце, разумнее будет и вправду переждать такую жару, ехать сейчас рискованно.

— Не беспокойтесь ни о чём, — заверил их Ишанкули. — Вот вам два бурдюка воды. И сами попейте, и лошадей напоите. А мы сейчас с Сапар-джаном отправимся ко второму колодцу, напоим овец, а чуть попозже привезём ещё два бурдюка воды, так что отдыхайте спокойно.

Напоив лошадей, все улеглись в тени саксаула, спрятав головы подальше от жарких лучей. Джапаркули лёг рядом с Хаджимурадом, видя в нём своего главного защитника и освободителя. Солнце уже перевалило на другую сторону небосвода. Очень хотелось пить, но все молчали, делали вид, что спят. Джапаркули тоже очень хотел пить, но стеснялся попросить. Лежал молча.

— Наверно, Сапар-чолук скоро вернётся, что если нам понемногу выпить оставшейся воды? — спросил у товарищей Назар.

Все мигом открыли глаза, услышав слово «вода».

Хаджимурад, словно зная, что Джапаркули хочет пить больше других, заметил.

— Говорят, вода принадлежит младшему, начнём с Джапаркули.