Валерий Вотрин - Логопед

Юру оно тоже притягивало, но он и побаивался. Пути было два — отправиться пожить в деревню на месячишко (этакая невинная маскировка) и служба земским логопедом. Юра колебался. Его пугало неведомое, пугали отцовские рассказы о бунтах. Петр Александрович, словно нарочно, старался его застращать, рассказать как можно больше скверных, темных подробностей. Поэтому Юру не увлек даже пример Саши Ирошникова, который однажды объявил о том, что едет работать земским логопедом. Провожали Сашу в путь шумно, все жутко напились, в том числе и Юра. Но последовать за Сашей не осмелился, хотя тот и звал.

Время на раздумья тоже кончилось. В понедельник, повинуясь приказу отца, Юра заступил в должность унтер-секретаря одной из столичных районных коллегий.

Приняли его хорошо — начальником Юры был давний знакомый отца. Работа была несложной — в обязанности входила подготовка разных анкет для кандидатов. Поначалу он даже находил в ней приятство. Каждый день к нему являлось множество людей — кандидатов, их поручителей, поверенных, родственников, друзей, — и со всеми он находил общий язык. Ему не грозило плохое с их стороны отношение — ведь он всего лишь готовил и заполнял анкеты, вклеивал фотографии, собирал и проверял полноту представленных документов. Делал он это с улыбкой, легко, быстро — работа его нисколько не тяготила. Все ему было интересно — и кандидаты, и их поверенные, и родственники. Ему начала целиком приоткрываться ситуация призыва кандидатов на государственные должности. Каждый день он выслушивал десятки историй — по долгу службы и просто так, когда огорченные люди делились с ним наболевшим.

К концу первого месяца он начал тосковать.

Оказалось, что каждый день на работе происходит одно и то же. С утра толпы людей ожидали его у кабинета. В основном это были одни и те же люди, новые лица попадались среди них редко. Все они просили его пособить, уточнить, ускорить. Многие очень хотели занять должности, на которые их призвали, но большая часть кандидатов явно тяготилась этим призывом и мечтала вернуться, к привычному занятию — работе комбайнерами, сталеварами, кафельщиками, санитарами. Попадались среди них инженеры, врачи, юристы, аптекари, встречались люди творческих профессий — художники и модельеры, иногда даже члены писательских союзов. И все они покорно и безропотно ждали, когда он уделит им немного времени.

К концу второго месяца Юра осознал, что начинает потихонечку ненавидеть эту работу.

А ведь пришел он с намерением сделать карьеру. Снял отдельную квартиру, начал устраиваться. Кто-то из коллег при случае шепнул ему, что скоро освобождается местечко логопеда VI ранга. Но толпы у кабинета… но одни и те же измученные лица каждый день… Рожнова начало терзать это положение.

Тогда и пришло письмо от Саши. Тот, со свойственной ему чуткостью, как будто почувствовал на расстоянии, чем тяготится Юра. Письмо было длинным, но дышало такой искренностью, таким веяло от него восторгом, что Юра впервые за долгое время почувствовал радость — и за друга, и за себя, что получил такое письмо.

По словам Ирошникова, дела у него шли успешно — он уже поставил речь двум деревням и съездил в дальнее большое село разведать обстановку. В селе этом родную речь за прошедшие годы исковеркали так, что Ирошников едва понимал, на каком языке с ним говорят. «Все, дружище, я заболел, — писал он. — Постановил себе обратить сих язычников. Веришь ли, они считают, что это я говорю неправильно. Ну, братцы, шалишь! Ужо возьмусь за вас!» Далее следовали описания местных красот, перечень видов представителей флоры и фауны, которых Саша собирался изучать, зарисовки деревенского быта.

Но не только описанием пасторальных пейзажей и своих естественнонаучных занятий на свежем воздухе озаботился Ирошников. В письме был прямой призыв. «В соседнем уезде — знаешь? — недавно освободилось место земского. Жалованье небогатое, зато сколько простора для действий! Ей-богу, Юрка, я бы на твоем месте!.. Правда, приезжай, а? Да приезжай же ты, черт этакий! Нечего тебе в городе делать, деревня — вот, где можно приложить усилия. Итак, жду тебя. Через неделю, понял? Все, никаких возражений. Через неделю».

Деревня. Раздольные поля, дубравы, запах сена. Избушки, телеги… как это… дровни. Посевная, жатва, борона, скирда. Мычание коров, недоеных. Рожнов закрыл глаза. Ему страстно хотелось в деревню. Встречаться с людьми, внимательно выслушивать их, выправлять огрехи их речи . Почему он сразу не последовал за Сашей? Ведь и отец начинал земским, так отчего бы не последовать по его стопам? Нет, не в скучном присутствии нужно тянуть чиновничью лямку — там, там, в деревне, приобрести практический опыт работы с людьми! Он едва дождался конца рабочего дня. Кипа анкет скопилась на его столе: его воротило от треклятых бумажек.

Сразу после работы он помчался к родителям. Встретила его мать, обрадовалась, тут же накрыла на стол. Он не был в родительском доме уже месяц и удивился, насколько чужой показалась ему эта роскошная, уставленная старинной, тяжелой мебелью, устланная толстыми восточными коврами квартира. Мать живо расспрашивала его, интересовалась, как идут дела на работе. Юре разговор на эту тему был неприятен, он отвечал односложно и все оглядывался, ожидая, что вот-вот войдет отец. Наконец, не выдержав, спросил:

— А где папа? Я хотел с ним посоветоваться.

— Он у себя, — понизив голос, ответила мать. — Какую-то докладную готовит.

— А если я его отвлеку немного?

— Ну, попробуй. Хотя он последнее время даже ужинает у себя.

Юра прошел к отцовскому кабинету и осторожно стукнул в дверь. Не дождавшись ответа, растворил ее. Петр Александрович сидел за своим громадным столом. Скрипело перо, Петр Александрович, не замечая ничего вокруг, что-то бормотал себе под нос — проговаривал строчки. Он всегда так делал — не мог писать молча.

— Пап! — позвал Юра.

Петр Александрович, не оборачиваясь, поманил его рукой. Юра обошел стол и сел напротив. Петр Александрович метнул на него взгляд поверх очков и продолжал писать. Наконец, отложил ручку.

— Что, проведать заглянул? — спросил он чуть насмешливо.

Юра кивнул. Ему захотелось обнять отца, но он тут же подавил это желание.

— Посоветоваться вот хотел, — произнес он.

— Ну, говори.

— Понимаешь…

— Постой, да ты поел уже?

— Поел, поел. Я прямо из-за стола.

— А, ну хорошо. Так что там у тебя?

Юра не знал, с чего начать.

— Ну, говори же! А то я к утру не закончу.

— Я, в общем, тут подумал и решил поехать в деревню. Работа в коллегии не для меня.

Повисло молчание.

— Ты подумал и решил поехать в деревню, — сказал Петр Александрович.

— Ну, в общем, да.