Джон Брэйн - Путь наверх

Я влюбился в нее с первого взгляда. Я нарочно употребляю это затасканное выражение, пользуясь им, как стенографическим значком, чтобы возможно короче выразить все чувства, которые эта девушка пробудила во мне.

Когда мы надевали пальто в вестибюле, Седрик сказал:

— Теперь, мне кажется, необходимо выпить, чтобы хоть немножко освежиться после такой буржуазной галиматьи. Верно, Джо?

Я слышал его слова, но они не дошли до моего сознания.

— Сьюзен Браун очень красива,— сказал я и тут же понял, что кажусь им влюбленным теленком. Я почувствовал, что краснею, и еще больше разозлился на себя. Ева рассмеялась.

— Я просто зеленею от зависти.— Она шутливо, но, пожалуй, слишком сильно для шутки стукнула меня кулаком в грудь.— Стоит мне только познакомиться с каким-нибудь красивым молодым человеком, как он тут же теряет голову из-за этой пустышки.

— А мне она кажется довольно пресной,— сказал Боб.— Очень уж типичная Благовоспитанная Мисс.

— О нет,— поспешно перебила его Ева.— Чрезвычайно мило с твоей стороны, дорогой, утверждать, что Сьюзен не слишком привлекательна, только это неправда. У Джо хороший вкус. Она красива. Да, да, по-настоящему красива и «свежа, как роза в утро битвы», или как там говорится в этих стихах. К тому же она очень милое и славное дитя.

— Еще бы ей не быть очень милой при таком богатом и обожающем ее папеньке.

— Мне кажется, нам надо познакомить ее с Джо,— сказала миссис Томпсон.

— Не могу больше слушать эту болтовню о милых, красивых и прелестных,— сказал Седрик.— Я хочу выпить. Мы будем ждать вас в «Кларенсе», Боб, если вы отправляетесь за кулисы.

Он пошел к выходу. Конец кашне, которое он небрежно сунул в карман макинтоша, свисал почти до полу. Он продолжал что-то громко говорить. «Ни жизни, ни страсти, ни поэзии»,— донеслось до меня, когда он уже почти скрылся из глаз. Миссис Томпсон невозмутимо шагала рядом с ним, слегка наклонив голову к плечу; на лице ее застыло внимательное, но несколько ироническое выражение.

— Вы что, в самом деле влюбились, Джо? — спросила Ева, когда мы шли по коридору, соединявшему фойе с кулисами.

— Она, наверное, уже обручена с кем-нибудь? — спросил я угрюмо.

— Пока еще нет,— сказал Боб,— но того и гляди обручится с Джеком Уэйлсом. Мешок денег, рост семь футов и отличные усы, как положено военному летчику.

Я рассмеялся.

— Знаю я этот тип,— сказал я.— Я кладу таких на обе лопатки одной левой. К тому же мое поклонение носит чисто эстетический характер.— Даже для меня самого это прозвучало не слишком убедительно, но я почувствовал, что мне хотят отвести место жалкого побирушки у черного крыльца, смиренного вздыхателя, издали поклоняющегося своему кумиру.

Когда мы вошли в артистическую уборную, там уже собралась уйма народа. Это была узкая комната с бетонным полом и длинным столом, над которым висели зеркала. Приятно пахло табаком, гримом и здоровым потом чистых сытых людей.

Сьюзен уже разгримировалась и стирала с лица остатки кольдкрема. Я был приятно поражен, увидав, какая белая и нежная у нее кожа.

— Это Джо Лэмптон,— сказала Ева.— Он приехал сюда из Дафтона, ни больше, ни меньше. Ему чрезвычайно понравился спектакль.

— Особенно вы,— сказал я. Рука у нее была мягкая и теплая, как у ребенка, и мне очень не хотелось выпускать ее из своей, но это было бы жалким приемом в стиле зомби — попыткой пообедать одной закуской, и я продлил рукопожатие лишь на секунду.

— Ну, я не так уж замечательно играю,— сказала она. Я стоял совсем рядом с ней, но должен был напрягать слух, чтобы разобрать слова. Когда Сьюзен смущалась, голос у нее падал почти до шепота.

— Если бы я знал раньше, я бы принес вам цветы,— сказал я.

Темные ресницы опустились, она на секунду потупилась. Только очень невинная девушка может не показаться при этом смешной, но у Сьюзен это получилось так естественно и непроизвольно, что я был растроган почти до слез.

— Если бы вы знали раньше? Что именно?

— Если бы я знал, что вы так красивы.

На блузке у нее была расстегнута лишняя пуговка. Сьюзен перехватила мой взгляд, но не застегнула ее. Я счел это добрым знаком, хотя и понимал, что все произошло непреднамеренно.

— Поедем с нами в кафе, малютка,— предложила ей Ева.

— Я бы с радостью, но мы с Джеком обещали вернуться домой к ужину.

— Захватите с собой и Джека,— сказал Боб.— Я хочу объяснить ему, как лучше осветить сцену, а то у него «заря как гром приходит» [5] Из стихотворения Киплинга «Мандалей».— Прим. ред. . Это, может быть, и великолепно для Бирмы, но никак не годится для Англии.

— Вы чудовище,— сказала Сьюзен.— Это была такая славная, симпатичная заря.— Она говорила о заре так, словно речь шла о каком-то уютном домашнем животном.

Они заспорили, и в это время появился Джек Уэйлс. Я узнал его мгновенно, как только увидел. Свои «летные» усы он носил с необходимой долей небрежности. Это украшение указывало на то, что во время войны он был офицером. Именно по этой причине я не носил усов. Если вы позволите себе отпустить усы, прежде чем будете произведены в офицеры, на вас станут смотреть так, словно вы надели мундир или орден, не имея на то никакого права. Больше всего меня раздосадовало то, что Джек был шире меня в плечах и дюйма на четыре выше. У него было довольно приятное мужественное, хотя и грубоватое лицо, и уж конечно, злобно подумал я, он знает цену своей наружности.

— Привет, Сью,— сказал он и поглядел на свои часы.— Точно девять ноль ноль. Операция под шифром «Ужин» сейчас начнется.— Он рассмеялся, очень довольный своей шуткой.— Черт побери, какая тут духота. Не понимаю, как это ты выдерживаешь, Сью.

Он окинул меня внимательным взглядом.

— Это Джо Лэмптон,— сказал Боб.— Знакомьтесь — Джо Лэмптон, Джек Уэйлс. Вы должны найти общий язык. Ведь вы оба были отважными соколами, не так ли?

Джек рассмеялся и протянул мне свою огромную окорокообразную ручищу. Он сделал попытку основательно стиснуть мою руку, но и я не сплоховал.

— Не знаю, как вы,— сказал он,— а я рад, что это позади. Летать, конечно, интересно, но когда в тебя стреляют, это портит всякое удовольствие.

— Что верно, то верно,— сказал я.— Хотя и удовольствие летать мне тоже в конце концов приелось.

— Вы все какие-то пресыщенные,— сказала Ева.— Можно пригласить вас выпить с нами, Джек?

— Ужасно жаль, но вы знаете, как папаша Браун помешан на пунктуальности,— ответил тот.— В другой раз как-нибудь мы будем в восторге. Вернее, я буду в восторге,— он утрированно подмигнул Еве.— Остальные нам не нужны. Только вы и я, вдвоем, идет?

Мы все слушали его так, словно некий член королевской фамилии соизволил всемилостивейше объяснить нам, что другие дела не позволяют ему, к сожалению, присутствовать на открытии благотворительного базара, но он надеется, что как-нибудь при случае… Когда он и Сьюзен покинут нас, мы сразу должны будем почувствовать образовавшуюся пустоту… Они вернутся к уготованному им теплу, роскоши и веселью, а мы останемся при своих холодных, унылых буднях…