Аркадий Крупняков - Москва-матушка

— Хорошо ли доехал? — спросил князь Никиту.

— Доехал, слава богу, благополучно.

— Говорят, татары в Диком поле балуются?

— Нет, все было тихо. У меня провожатые были из татар.

— Это плохо,— заметил пан Август.

— Почему же плохо? Среди татар есть честные люди.

— Я не о том. Когда в Диком поле тихо —жди грозы. Если рыскают шайки, с этим мириться можно. А уж коль шайки исчез­ли — жди большого набега.

— Что верно, то верно, Никитушка,— согласился князь Дани­ла.— В большой тревоге пребываем мы ныне. Холопы бегут, кре­пость моя ветшает, рать большую держать — сил нет. Худо живем, ой как худо.

— А я на тебя, было, большую надежду питал. Думал, ты дашь мне провожатых, как ранее.

Князь долго молчал, потом сказал:

— Провожу. Хоть не далеко, но провожу.

— А я бы не советовал,— начал было говорить пан Август, но князь перебил его:

— Я, слава богу, еще хозяин здесь и советовать мне...

— Да я, князь, не тебе, а гостю твоему ехать далее не советую. И головы лишишься, и товаров. Быть может, вам не ведомо, а я знаю — татары большой набег на москалей замыслили. Ихний хан

Менгли с нашим крулем Казимиром в дружбе пребывают, и при дворе о набеге уже говорят давно... Я бы на твоем месте от дружи­ны ни одного воина отрывать в провожатые не посмел.

— Ты бы не посмел, а я посмею! — воскликнул охмелевший князь.— Позовите сюда Ваську-огнишанинаЧ

— Прости, князь,— пан Август поднялся,— я пойду на покой. Утром на свежую голову поговорим.

— Вольному — воля,— сказал князь вслед Августу.— Не люблю сего спесивого поляка, не люблю,— добавил он, когда пан вышел.

— Привечаешь зачем?

— Нужда, Никитушка, нужда. Москва, мой друг, ой как дале­ко, а пан Чернецкий — мой сосед. Слышал его слова — круль их­ний с ханом в дружбе. В случае чего, у него заступу просить при­дется. А вот старший дружинник мой. Подойди сюда, Василько!

К столу приблизился высокий, статный парень, поправил висев­шую у пояса саблю, поклонился.

— Узнаешь гостя?

— Узнаю, государь мой.

— Надобно его проводить на сей раз до Днепра, до порогов. Сколько дружинников сможем выделить?

— В прошлый раз две сотни ходило.

— Ныне, пожалуй, сотней обойдешься. Снова сам поведешь. Да ты на меня смотри, чего на девку глаза пялишь?! — Князь ударил по столу ладонью.— Иди, готовь дружину! Когда, Никитушка, вые­хать думаешь?

— Медлить нельзя. Завтра утром.

— Верно решил. Слышал, ты? Завтра утром!

— Исполню, государь мой.

— Иди. И вот еще что. Разыщи княжича — пусть утром зайдет.

Василько кивнул головой, направился к выходу.

— Подожди,— князь глянул на Ольгу,— ты, поди, устала с до­роги? Иди отдыхай. Проводи, Василько, гостью ко княгине, ей спать пора.

Ольга вышла из-за стола, поклонилась, поблагодарила князя за хлеб-соль и вышла вслед за дружинником.

— Ты сына моего, Вячеслава, помнишь?

— Как же. Хороший парень.

— Женить пора. Стар я становлюсь.

— За чем же дело?

— Я к тому речь завел — не породниться ли нам, Никитушка? Приглянулась мне твоя красавица.

— Подумать надо. Уж очень нежданно-негаданно.

— А что тут думать? Неужто мой Вячеслав...

— Не к тому сказано. Я ведь помню его совсем юным и потому помыслить о нем как о женихе не мог. Но ежели...

А Ольгу, как глянула на вошедшего дружинника, сразу кольну­ло чем-то острым в сердце. Теплая волна радости нахлынула в грудь, разлилась по всему телу, когда узнала, что снова поедет этот пригожий парень их провожать. И еще больше обрадовалась, когда князь предложил ей идти на отдых.

Василько ждал ее на крыльце. Ольга прошла мимо него и мед­ленно стала спускаться по ступенькам, слегка касаясь левой рукой перил. Потом остановилась, глянула через плечо на дружинника, рассмеялась. Василько нахмурился и отвернулся от лунного света, чтобы гостья не заметила его смущения.

То ли от радостного волнения, то ли от страха, что, встретив­шись, они снова разойдутся, Ольга не находила слов и, чтобы не молчать, сказала первое, что пришло в голову:

— А князь-батюшка суров. Как он по столу-то треснул.

— Суров,— тихо ответил Василько.— Он мог бы и в зубы...

— Я думала, ты забыл меня?

— Надеждой на эту встречу жил я. Иначе давно бы меня тут не было. — Они тихо шли по двору, а хоромы княгини были уже совсем рядом.— Неужели так и расстанемся снова? Погово­рить бы...

— Давай на крылечке постоим?

— Эго тебе не сурожская слобода. Тут живо псов с цепей спустят.

— Где же тогда? — шепотком спросила Ольга.

— Пойдем в сад. Он в цвету, сторожей пока нет.

Ольга кивнула головой и подала парню руку. Крадучись около стен, прошли они в обширный сад. Буйно цвели груши и яблони. В воздухе носились сладковатые запахи, деревья, отцветая, роняли белые лепестки, и они, кружась, падали на тропинку, под ноги Оль­ге и Васильку.

В зарешеченной круглой беседке они сели на скамью.

— А как же княжич? Тебе велено его послать,— шепнула Ольга.

— Успею. Мне надобно с тобой сперва поговорить. Ты сама меня помнила ли?

— Что ты, Вася! Я не только деньки — минуточки считала, встречи этой ожидая. Люблю я тебя!

— Мне только это и надо знать. Сей же ночью я сбегу от князя.

— А потом?

— Я еще ранее вас в Москве буду. Стану ратником князя Ива­на. Разыщу тебя, к отцу твоему в ноги брошусь.

— А если прогонит?

— Мне бы только около тебя быть. А там бог...

— Боюсь я, милый...

— Иного пути нет. Благослови меня на это.

— Мне все одно. Лишь бы ты был со мной...

Утром князь проснулся рано. Никита, утомленный дорогой и ве­черним угощением, еще спал. Князь позвал сенную девку, крикнул строго:

— Я повелел княжича позвать. Почему нет?

Скоро прибежала сенная девка с вестью — ни княжича, ни дружинника нигде нет. Князь велел обыскать весь двор, поднялась на ноги вся челядь — Василька не нашли. Под утро разыскали княжича—тот спал на сеновале и Василька не видел. Еще более разгневался князь и велел разыскать огнишанина немедля, дос­тать хоть из-под земли и привести к нему на расправу. Когда сов­сем рассвело, стало известно: Василько Сокол выкрал на конюшне лошадь и утек в Дикое поле.

Пан Август вызвался догнать беглеца, благо кони у него сы­тые, и вскоре в степь была выслана погоня. Князь со злости на­кричал и на сына — мыслимо ли дело сидеть ему дома, когда холо­пы бегут со двора каждую ночь. Выезд Чурилова со двора отло­жили на один день. Обеспокоенному задержкой Никите служанка княгини загадала загадку. Она шепнула на ухо, что дочь его в спаленку вернулась заполночь — говорит, гуляла в саду, любова­лась яблоневым цветом.

ДИКОЕ ПОЛЕ

В вышине над диким привольем парит одинокий ястреб. Без устали шарят зоркие глаза хищника по степному раздолью. Вот мелькнула в просвете трав серым комочком мышь— и тут же рез­ко взмахнул крыльями ястреб. Далеко оставил свою норку неос­торожный зверек—не уйти ему от гибели. Черная тень птицы неотступно следует за ним. Но вдруг встрепенулся ястреб и вновь взмыл ввысь. Доглядел, видно, что самому грозит опасность.