Аркадий Крупняков - Москва-матушка

— Не дай бог, пойдет на Москву орда, они еще от нас силы ратной просить будут. А потом перебранившись меж собой, тем же ордынцам помогут.

Раньше, при Василии Темном, военные Советы были шумными, спорными. Князья и воеводы думали, что все и сейчас накричатся всласть, свою ратную опытность молодому князью покажут, поучат его воевать. Иван Васильевич будто понял их и после малых пере­говоров сказал:

— Учить меня ратному ремеслу, воеводы, не надо. Сколь я умею —мне хватит. Ибо сила государя не в мече, а в разуме. По­сему кричать друг на друга не будем, а сделаем, я думаю, так: в по­ход сей я вас не поведу, а поручу это дело князю Ивану Оболен­скому с царевичем Касимом. Иван Петрович человек рассудитель­ный, хладнокровный и отважный. Он со своей ратью пойдет, Касим свою орду поднимет, а князь Данило Холмский соберет рать во- Муроме, да если в том надобность появится, им обоим поможет..

— Зачем силы наши дробить, Иван Васильевич? — спросил Оболенский.

— А затем, чтобы не бежать вам с Касимом сломя головы да самой Москвы в случае неудачи, чтобы у вас за спиной запас был—Данило Холмский.

— Стало быть, ты в нашу удачу не веришь?

— А ты веришь? Казань мы не воевали давно. Какова ее сила, ... мы знаем плохо. Посему поход этот будет разведочный. Коль во- *'[1] дворе Ибрагимовом верно разброд идет — будет вам удача. И то­гда князь Данило успеет к вам подскочить, чтобы посаженье Каси- мово укрепить прочнее. А как нет — бросится за вами Ибрагим, вот

Т* гут у Мурома ему свежая застава.

— Ежели так — сие разумно,— подтвердил Оболенский.

п< — А как же мы?--молодой воевода Костя Беззубцев, люби­мец князя, давно р-вался в битву.— Дети боярские только и ждут...

— А вы на Казань не пойдете совсем. Вы пойдете в земли че­ремисские и чувашские и повоюете их. Дабы в спину Оболенско­му и Холмскому те черемисы не ударили. При покойном батюшке- ілкое случалось не раз. Про них воеводы большей частию забы- ипли, а они ратники злолютые, хану казанскому подданные.

— Ты должон сам рати .вести,— склонившись к Ивану промол­вила Марфа,— инако, какой же ты князь...

— Много сказано и аминь! — перебил ее князь. — Быть по се- [ му Собирайтесь, князья и воеводы, в поход. Совет закончен.

Спустя час, когда в зале Брусяной избы остались только Мар- фл н Иван, старая княгиня сказала:

— Не так княжение свое начинаешь, Иванушка. Власть княжеская в доблести воинской крепится. А ты... Да если так пойдет и далее — князья тебя совсем почитать перестанут и рас- фисут великое княжество Московское, как алтыны по худым кар- минам. Мало того — трусом тебя сочтут. И тогда чести твоей ко- Нин. И нам с тобой ничего, окромя лиха, не будет.

— Не понимаешь ты меня, не понимаешь,— Иван сидел до этого сгорбившись, а тут выпрямился. — Казань покорять нам еще рано. И любой рати не под силу.

— Но если Касимка...

— Не посадить его нам на казанский трон. А если и поса­дим — на неделю, не более.

— Так зачем же ты рати шлешь? Зачем заведомо неудачный поход творишь?

— Только ради того, чтобы хан мне руки развязал. Хоть бы на два, на три года.

— С ворогом церкви пра-вославной мира не быть!

— Не Казань наш главный ворог, мать, а хан Ахмат. Пока иго золотоордынское не скинем...

— Не по плечу ношу берешь. Если Казань покорять рано, то Орду воевать и подавно не тебе.

— Да я не хочу Орду воевать, пойми ты. Ежели умеючи... На много лет вперед продумал я деяния свои и об одном прошу — не мешай мне.

— Все один да один,— с упреком сказала Марфа. — Со мной не мешало бы посоветоваться. Не забывай — за мной все бояр­ство, митрополит...

— Боюсь я вас. Закоснели вы в деяниях своих, а теперь надо все по-новому.

— Как это по-новому?

— Добьюсь я мира ог Казани — примусь за Крым. Потом с Хаджи-Тарханским 1владетелем замирюсь, потом с Тура-Таусски- ми 2карачаями договорюсь. Вот тогда поднимусь и на Золотую Ор­ду. Крымский хан и казанский, и все прочие мои соседи мне помо­гут— потому как они, как и я, властью хана Ахмата тяготятся. А если с каждым из них мне воевать —не только без людей, без штанов останусь.

— Дай бог тебе, если так,—подумав ответила Марфа. — Если зрело рассудить, то и дед твой, и прадед не мечом державу Мос­ковскую собрали.

— Вот этих слов я давно от тебя жду.

— Ну, а как свои дела рядить думаешь! 1

— Какие?

— Не все же вдовствовать будешь. Вон рязанская княжна Катерина...

— Об этом, мать, думать рано. Еще постель княгини Марьюш­ки не остыла...

Как-го по весне посылал ранее Иван Васильевич воеводу Костьку Беззубцева с малой ратью под Казань. Приказал с тата­рами в бой не вступать, а места те поразведать. Что делается под городом, московские воеводы знали — под Казань отец великого князя не единожды хаживал. А вот что окрест находиться, какие люди живут, как они к русскому народу относятся—это воеводы знали плохо. А сам Иван Васильевич по младости и вовсе ничего не ведал. А коли думаешь Казань воевать, то знать все это надобно.

Возвратились рати летом не подобру-поздорову. Довел воево­да рать до Суры тихо, спокойно, изладил паром, перевез через реку. Не успели воины в седла сесть, как налетела на них из лесу сила неисчислимая. С конными сражаться можно было бы — русские всадники сабельками махать умеют, но из леса, будто из грозовой тучи, дождь стрел каленых. Половина рати полегла тут же на берегу, многие разбежались по лесу, а сам Костька, ране­ный в плечо, с малой кучкой воинов еле успел вскочить на паром и возвернулся восвояси.

В этом походе был у воеводы сотник заметный — Ивашка Рун. В плечах широк, лицом пригож, глаза карие, бородка чистая, буд­то прилизана, кулаки — пудовые гири. А заговорит, будто колокол загудит. И умен.

Вырвался этот Ивашка из сечи на своем жеребце и задумал уйти вглубь лесов, чтобы под покровом ночи через реку перепра­виться. Нашел какую-то лесную дорогу, хоть и узкую, но удобную и осторожно поехал по ней вперед.

Вдруг сзади нежданно-негаданно, что-то треснуло. Не успел Рун оглянуться — валится на него преогромнейшая ель. Хлест­нула вершиной по коню, выбила Ивашку из седла, а нога одна в стремени застряла. Конь понесся вскачь, Ивашку ударило головой о пень — и глаза захлестнул мрак...

От Жигулей до реки Суры правый берег Волги вздымается высоким кряжем, гористым и обрывистым. Там, где Сура отдает свои воды могучей реке, кряж тот падает к сурскому берегу мо­гучим откосом. Если подняться на его вершину — откроются перед юбой в сторону Новгорода Нижнего неоглядные дали. По обеим сторонам леса и леса.

Меж Волгой и Сурой, на берегу небольшого озерца притулился илем [2]черемисского рода, во главе которого нынче стоит охотник Изим. Род этот не богатый, но и не бедный. Леса тут зверем обиль­ные, земли плодородные — жить бы можно безбедно. Но все че­ремисские илемы хану Казани подданные. Сборщики ясака шас­тают тут постоянно, мясо берут, меха, деньги. Если девка какая понравится — волокут ее в Казань, если парень понадобился — берут в ханское войско.