Аркадий Крупняков - Вольные города

тпптлпо^м 13 И3Зюреи тюбетейку.— Баллах-биллях! Что ты молитве предпочла работу. Позор и стыд! Сейчас же

брось в огонь изделие греха!

М а млея 6 НаД°’ Мама- Аллах простит меня. Ведь я люблю

отт А он тебя?второй год тянет с женитьбой. Раньше хоть бы

II.] у нас, а теперь... Прошло четыре недели, а он и глаз не кажет.

ы, как коза, прыгаешь на окна, ждешь его. Совсем плохой жених.

(. черемисами связался, в Нуженал бегает. Вот погоди — приведет оттуда девку. ґ

— Неправда, мам а. Мамлей дом новый ставит, он день и ночь в работе, егодня в помощь ему Аказ привел ребят, уж крышу

кроют, и жду его, он обещал...

Нашел себе Дружка! Аказ — чужой по вере. Смутьян, дер­зит казанцам. ] ґ■' г

^І КЛ К°1 ДЄЛО Д0 Аказа- Не он мой жених.

снял чалму аккуп Ра Ьти БОШЄЛ КендаР- Осторожно, двумя руками он

— Бранишь Зюрею?

— Молитвы позабыла. Только о женихе думы. А он...

Кендар, в отличие от своей ворчливой супруги, уважал Мам-

лея. Он сказал примирительно:

— Все девки о женихах думают. А Мамлей придет. Он друзей

провожать уехал.

— Да ты-то откуда знаешь!

— С минарета видел...

— ...Всадники ворвались в селение как ураган. Они заполнили

узкие улочки улуса, спешились и стали выгонять из домов жите­лей, несмотря на то, что был час вечерней молитвы.

Когда мулла вышел, площадь перед мечетью была полна на­родом. Его схватили за руки и подвели к молодому, богато одето­му человеку, сидевшему на коне.

Ты мулла? — надменно спросил он.

— Я служитель аллаха. Мое имя Кендар. А кто ты.-'

— Алим мое имя. Я служу хану Гирею.

— Разве слуги хана не веруют в аллаха?

— Иншаллах! — воскликнул Алим и ударил плеткой коня. Же­ребец взвился на дыбы, чуть не ударив копытами Кендара.-— Как ты смеешь, жалкий человек, задавать мне такие вопросы? Я сын мурзы Кучака, который верно служит опорой потомку пророка

Магомета.

— Пророк Магомет написал в Коране: человек, забывший встать на молитву,—грешник, человек, мешающий молитве,—враг. Сейчас у правоверных время молитвы.

— Есть люди, читающие Коран, есть — защищающие его заветы. Посмотри лучше на своих людей и скажи мне, который из них Мамлей сын Абдараззака.

— Его тут нет.

— Стыд и позор вам! —крикнул Алим, обращаясь к людям.—Стыд и позор! Люди вашего хана приехали к черемисам, чтобы собрать ясак, на них налетает кучка разбойников, убивает их, от­нимает законную дань. И что же я узнаю, приехав на место? Сре­ди этих айдамахов-черемис был Мамлей—татарин и правоверный. И вы, сыновья веры, и ты, служитель аллаха, скрываете его!

И после всего этого вы спокойно стали на вечернюю молитву. Мо­жет, и черемис вы скрываете тоже?

— Если ты не веришь нам — спроси сборщиков ясака. Они мо­гут узнать Мамлея.

— Они убиты!

_ Кто же тебе сказал, что там был Мамлей?

Мне донесли...

_ Доносчикам не верь, слуга Гирея. Они всегда лукавы

— Эй, джигиты! Обшарьте все дороги, все леса. Ищите ночью,

днем, пока смутьянов не найдете — не возвращайтесь. Но если вы их скрыли,— Алим повернул коня к жителям улуса,— берегитесь!

Ускакали всадники, разошлись люди, площадь опустела. Кен- дар закрыл двери мечети, хотел идти домой, но раздумал. Он ви­дел, что около каждой сакли и около его дома были поставлены воины. Присев на ступеньку лестницы, задумался: «Если Мам- лей скрывается в лесу — его там ждет гибель. Он придет в улус. В свою саклю он не пойдет, будет просить защиты у меня. Надо предупредить Мамлея, потому что к моему дому дорога идет ми­мо мечети».

И мулла, скрывшись среди надгробий, стал ждать. Спустя час около минарета мелькнула тень. Человек, пригнувшись, перебежал дорогу, нырнул под кусты кладбища. Прячась за надгробиями, он прошел мимо Кендара, и тот тихо окликнул его.

— Святой отец... прости... За мной погоня,— зашептал Мам- лей.— Что делать?

— Пойдем. Запру тебя в мечети.

— Но я не один. Со мной Аказ... другие люди.

— О аллах! Они же черемисы! Погибнем все...

— Во имя аллаха милосердного и милостивого...

— Не проси, нельзя.

— Прости, мулла Кендар. Тогда и я не пойду.— Мамлей побе­жал обратно к минарету.

— Стой, Мамлей! Сколько их?

— Аказ, Ковяж, Янгин, Топейка.

—Зови. Да простит нас всевышний...

Впуская людей в мечеть, Кендар сказал:

— Под минаретом есть подвал...

Закрыв мечеть на замок, мулла пошел домой.

* * *

Не разыскав беглецов, Алим возвращался в Казань. На глухой лесной дороге джигит из передового отряда заметил, как кто-то шмыгнул с дороги в чащу. Соскочив с коня, он бросился в лес и вывел на дорогу человека средних лет, одетого в рваную, выгорев­шую от дождей и солнца рясу. Притащил его к Алиму.;

— Ты кто такой?

Человек на ломаном татарском языке ответил:

— Русский мулла. Поп.

— Везет мне на попов,— сказал Алим, ухмыльнувшись.— От­куда бежишь, куда?

— Куда глаза глядят. Из Москвы.

— Убил кого-нибудь? Украл?

— Ложно обвинен. Гоним за веру.

— Твоя вера плохая, да?

— Неплохая. Испоганили веру на Москве.

— А ты прими веру Магометову.

— Магомет тоже у Христа учился.

— Это ты сеиду скажешь. Поедем в Казань. Как зовут?

— Иван Глазатый.

— Хе! У русских все Иваны! Садись на коня.

В Казани, у святого сеида, выяснилось, что поп Ивашка Гла­затый— великий книжник и грамотей, прочитал много всяческих священных книг: и арабских, и латинских, и православных. И в голове у него такой ералаш, что какая вера праведная, он так и не уразумел. Святой сеид обещал ему, если примет магометан­ство, поручить писать историю Казанского ханства, а жить он бу­дет около хана в довольстве и почете. Глазатый веру Магомета принял, поместили его в дворцовой мечети, все священные книги и свитки ему отдали. Звать его стали Яванча Кезлю, что по-татар­ски означает Глазатый.

Яванча был человеком дела, и в первой книге, которую ему да­ли, он записал: «Случи ми ся пленену быти варвары и сведену бы- ти в Казань. И даша мя царю Казанскому в дарех Сапкирею. И взяв мя царь с любовью к себе служити, во дворы свой поставя мя перед лицем своим стояти...»

Забегая вперед, скажем: пробыл Яванча в Казани двадцать лет, позднее написал стоглавую книгу «Сказание о царстве Казан­ском».

* * *

Под крутым и высоким обрывом раскинулась ширь великой реки. Перерезала река лесной край на две половины и почти от Нижнего до Казани омывает его берега. В светлые летние ночи через всю реку падает лунная дорожка, сверкает золотыми слит­ками на могучих и спокойных волнах.

По утрам ликующее солнце раскрашивает воды реки прохлад­ной голубизной, отражаясь в них, рассыпается лучистыми звонки­ми звездами.

От полудня до заката играет река ярким дневным светом, бро­сая на берега го ослепительно-желтые, то багрово-оранжевые краски.