Аркадий Крупняков - Марш Акпарса

— Сегодня я и друг мой Топейка свадьбы играем,— сказал Янгин,— просим тебя великим и дорогим гостем на нашей свадь­бе быть...

— Не мы одни тебя за стол зовем.— добавил Топейка,— весь народ угощать тебя хочет.

— Благодарствую, Янгин. И тебе спасибо. С радостью выпью за ваше счастье. Воеводы, князья и бояре, прошу за стол-

Царь подошел к своему месту, отстегнул саблю, передал Сал­тыкову, тот положил ее на вытянутые руки оруженосца. Сняли свои сабли и передали стоявшим сзади воинам и другие воеводы.

— Аказ,— произнес царь,— бери супружницу да садись ря­дом со мной.

Аказ взял Эрви за руку, подвел к царю:

— Вот моя жена.

Иван с любопытством оглядел Эрви с головы до ног. потом перевел взгляд на левую руку хозяйки и задержал его там на мгновение. Эрви, как от огня, отдернула руку и побледнела. В предпраздничной суете Эрви совсем забыла о поручении мурзы и даже не успела снять перстень с руки. Теперь она вспомнила о нем, и страшный испуг овладел ею. Она задрожала и спрята­лась за мужа.

— Да ты не бойся,— добродушно сказал Иван,— я не куса­юсь. Садись рядом со мной.

Эрви села на скамью рядом с креслом царя, спрятала руки под стол, сдернула перстень и, бросив его на влажную землю, сильно вдавила носком сапога.

Янгин, Овати, Топейка и Айвика сидели против царя за вто­рым столом. Вокруг по всей поляне прямо на траве расселись воины царского и горного полков, черемисы и чуваши, прибывшие на праздник. По знаку Аказа все стали наливать пиво, вино, брагу. Заплясали чтрки, туесочки, ушаты, деревянные ковши.

Воевода Старицкий по праву старшего поднялся первым, взял чарку, сказал:

— Первую чашу — за государя.

— Князь, погоди.— Иван тоже встал, поднял свою золотую чарку.—Обычаев русских забывать не след. Сперва поздравить надо женихов с невестами, гостей — потом.

Подняв чарку над головой, Иван громко сказал:

— Воины! Люди! Давайте выпьем за счастье Янгина с его молодой женой, за счастье Топейки и за счастье всех моих друзей!

— Да будут счастливы!

— Пусть радостно живут!

Иван выпил чарку, опрокинул ее вверх дном, и все воеводы по примеру царя выпили до дна.

Иван подозвал пальцем Салтыкова и шепнул ему:

— Пошли на те столы вин и хлебов всяких да марципанов побольше.

Салтыков согласно кивнул головой и отошел. Скоро стеклян­ные фляги с винами, большие серебряные кувшины появились на всех столах и на поляне. Слуги разносили гостям царские хле­бы, перепечи, калачи и расписные пряники.

Чуть захмелевшая поляна сдержанно гудела.

— За славу государя великого выпьем! — крикнул князь Курбский.

— Не торопись, Андрюша,— тихо сказал царь,— меня в ином

прославишь месте, не ради этого мы здесь, пойми. Пусть чарки все нальют-

— Еще одну поднимем чашу! — Иван слегка захмелел, и го­лос его стал торжественнее и громче.— Прославим хозяина сей земли. Давайте выпьем за здоровье князя Аказа!

Воеводы попридержали чарки, недоуменно поглядывая друг

на друга.

— Нет, я не оговорился, воеводы! Милостью, данной мне от бога, дарую тебе, Аказ, титул князя! Так будь здоров, князь! Выпьем!

Над поляной взметнулись голоса приветствий, поздравлений.

Иван глянул на стольника, сказал:

— Ты что, обычая не знаешь? Где сабля?

— Нежданно, государь... Но я сей миг...

— Не суетись. Подай мою.

Салтыков взял у оруженосца царскую саблю, передал Ивану.

— Прими, князь, оружие — знак княжеского звания—и с. честью носи! — сказал он, передавая саблю Аказу.

Тот принял оружие, поцеловал холодную сталь.

— Многая» лета князю!

— Слава Аказу!

— Сла-а-ва-а!!! — кричали все.

Аказ поднял руку, призывая к тишине.

-- Народ моей земли! От вас от всех хочу я клятву дать ве­ликому царю, хочу сказать, что никогда эта сабля не подни­мется на друга и будет разить только общих наших врагов. Она придаст нам силу и отвагу.

— Отваги у тебя и так немало. Хан Шигалей рассказывал мне о битве под Казанью. Ты там сражался храбро, бросался на врагов, как молодой барс.

— Спасибо за похвалу, великий царь. Только хан немного ошибся. Сказал, как молодой барс, а у меня уж виски седые.

— Ты седины не бойся», князь,— сказал Иван,— то признак мудрости.

И тут вмешался в речь князь Курбский. Он подошел к Аказу с кубком и весело произнес:

-- Позволь нам, князь, за смелость и за мудрость звать тебя

Седым барсом. Как это будет по-вашему?

— Ак парс, наверно,— чуть помедлив, ответил Аказ

— Так выпьем за князя Акпарса! — воскликнул Курбский.

Аказ поднял над головой руки, и люди утихли. Он перевел

слова царя, и снова поляна радостно загудела.

— Я чаю, вам ведомо,— продолжал царь,— что Казань ноне переметнулась к извечному врагу нашему крымскому хану. И от­того не только нашей державе горе, но и вам лихо. Стонет рус­ский народ на рубежах земли нашей от деяний их злочинных. И дале это терпеть нельзя! И вот задумали мы большое дело — царство Казанское от крымнев отнять и преклонить под нашу державу. Я мыслю, бог нам поможет, и мы вместе с вами одоле­ем злочинников!

Когда Аказ перевел слова Ивана, по поляне прокатилась вол­на выкриков.

— О чем они? — спросил царь.

— Веди нас, кричат. Поможем, кричат. Возьмем Казань, кри­чат,— ответил Аказ.

— Вестимо, возьмем Казань! — Иван подошел к Старицкому, положил руку ему на плечо.— В венце короны русской, как кам­ни-самоцветы, сверкают воеводы князь Володимир Старицкий, князь Андрей Курбский, князья Шереметьевы Семен да Иван, князья Воротынские Михаил да Володимир, князья Серебряный да Мстиславский. Теперь,— царь приблизился к Аказу,— еще один алмаз в короне царской прибыл — отважный князь Акпарс со своим народом.— Иван поднял чарку и закончил: —Я смело пью теперь за победу над Казанью!

Громом восторженных возгласов встретил повеселевший люд слова царя. Все, кто еще твердо стоял на ногах, спешно наполня­ли чарки, ковшики, черпаки и пили за победное окончание по­хода

Терешка Ендагуров тоже пил и за царя, и за победный конец, и за Акпарса и потому был дюже навеселе. Подружился он на празднике со старым Сарваем, и они всюду ходили в обнимку.

— Ты царю больно рукой не маши,— говорил он Сарваю,— царь он есть царь. Вот возьмет Казань, про вас забудет. Ты на меня больше надежу держи! На Терешку. Я тебя не Казани взя­тия ради люблю, а как брата. И в любую пору приходь ко мне, и я все брошу, а тебе на помощь пойду. Понял?

— Как же, все как есть понял. Пасибе тебе,— говорил Сарвай.