Джордже Кэлинеску - Загадка Отилии

— Хорошо ли ты спал? — хриплым голосом осведомился старик. Он был настроен весьма добродушно. Жалкий внешний вид и манера вечно потирать руки делали его благожелательство похожим на угодливость. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Той же галереей дядя Костаке проводил Феликса к другой, настежь распахнутой двери.

— Готово, Марина?

— Готово, готово, — сварливо ответила нескладная, бедно одетая старуха-служанка. — Это они и есть?

Дядя Костаке утвердительно кивнул головой.

— Вот, поглядите, — обратилась женщина к Феликсу. — На такой постели вы не спали даже в доме вашей матушки.

Действительно, кровать была большая, со спинками орехового дерева, у которых лежали два валика. Марина еще раз пощупала постель.

— Сядьте на нее — тогда почувствуете! Сюда вы будете класть белье, сюда платье, башмаки — в этот ящик. А вот стол, можете писать сколько вам вздумается.

Комната напоминала комнату Отилии, но вместо обоев стены были выкрашены в зеленоватый цвет. Маленькое окно тоже выходило на соседний двор. Марина продолжала свои объяснения, давая самые нескромные советы. Когда Феликс повнимательнее взглянул ей в лицо, он заметил, что она смотрит только одним глазом. На другом, наполовину прикрытом веком, было большое бельмо.

— Что же это такое? — внезапно обрушилась Марина на дядю Костаке. — Почему вы не даете мне денег на расходы? Воздухом я буду вас кормить, что ли?

Дядя Костаке залепетал:

— У-у-у тебя уже н-н-нет денег?

— Еще бы, вы ведь так много их дали, — злобно ухмыльнулась старуха.

Такая бесцеремонность изумила Феликса, он заметил также, что, несмотря на свою бедную одежду, Марина не похожа на прислугу, черты ее лица были тонки и весь облик не лишен благородства. Позднее юноша узнал, что старуха — дальняя родственница дяди Костаке и что он, злоупотребив положением одинокой, бесприютной и несколько слабоумной женщины, превратил ее в служанку. Старик поскреб лысину, затем отвел Феликса в сторону и спросил еще тише, чем обычно:

— У т-т-тебя есть деньги?

Феликс покраснел и быстро сунул руку в карман. После покупки железнодорожного билета у него осталось восемьдесят или сто лей, которые были выданы ему на мелкие расходы дядей Костаке, согласно установленному порядку, через секретаря интерната, Феликс вынул набитое серебряными монетами портмоне.

— Хватит пяти лей, — проговорил Костаке, посматривая на портмоне.

Феликс протянул ему монету.

— А хлеб? — напустилась на Костаке Марина. — Булочнику уже две недели не плачено!

Дядя Костаке потер лоб и опять смиренно обратился к Феликсу.

— Д-д-дай еще пять лей. У меня сейчас нет под рукой, я немножко стеснен.

Феликс протянул ему еще монету. Тем временем рояль умолк, но юноша был так смущен, что не сразу услышал, как заскрипела рядом с ним лестница. Обернувшись, он увидел Отилию. Она была несколько бледна, глаза ее смотрели пристально и с упреком.

— Что ты здесь делаешь, папа? Старик потупился.

— Ничего, — с заискивающим видом проговорил он. — Я показывал ему комнату. А теперь можешь развлекать его.

И, потирая руки, старик засеменил вниз по лестнице.

— Он просил у тебя денег? — огорченно спросила Феликса Отилия.

— Нет! — солгал тот.

— Нет просил! — убежденно заявила девушка. Немножко помолчав, она взяла Феликса под руку и продолжала:— Папа хороший человек, но у него есть странности. Надо быть к нему снисходительным. Ты не поможешь мне отнести кое-какие вещи?

Войдя в комнату, где ночевал Феликс, Отилия принялась рыться в ящиках шкафа и туалетного столика, выдвигая их все и не закрывая ни одного. Она вытащила тюлевое платье со множеством оборок и кинула его на руки юноше, потом извлекла кожаные перчатки, перчатки нитяные длинные, до локтей, флаконы, мотки ниток, подушечку для иголок и другие мелочи, нагрузила всем этим Феликса и сделала ему знак следовать за ней. Она спускалась по лестнице быстро, как кошка, и Феликс едва за ней поспевал. Из маленького зала, куда привела их лестница, они вошли в комнату, где не было никакой мебели, кроме довольно старого рояля. Оба окна были распахнуты настежь. Груды нот и модных журналов валялись на полу вокруг рояля. Перед инструментом стоял простой деревянный стул с вырезанным на спинке отверстием в форме сердца — такие стулья обычно бывают в трактирах. Отилия бросилась к роялю, уселась почти верхом на стул, и ее тонкие пальцы забегали по клавишам.

— Ты знаешь это? — спросила она Феликса. Она играла произведение, весьма модное в то время благодаря своей сентиментальности, — «Chanson russe» [5], и Феликс, немного разбиравшийся в музыке, не мог не отметить про себя, что мастерство и тонкость игры Отилии никак не соответствовали этой банальной вещице.

— Ах, как я сентиментальна! — сказала Отилия, опуская руки на колени.

Снова положив пальцы на клавиатуру, она заиграла «Венгерскую рапсодию» Листа, с большой силой исполняя трудные пассажи, но, дойдя до стремительной части рапсодии, вдруг захлопнула крышку и вскочила с места.

— Иногда мне хочется бежать, лететь, — сказала она Феликсу, который стоял перед

ней несколько сконфуженный тем, что сделался вешалкой для платья и всевозможных

мелочей. — Феликс, — с видом заговорщика, прибавила она, — убежим, хочешь? Давай убежим!

И прежде чем юноша успел опомниться, она распахнула дверь и помчалась по двору, Феликс, широко шагая, следовал за ней, а из двери кухни, помещавшейся в первом этаже, Марина, орудуя большой ложкой, крикнула:

— Ну вот, началось сумасшествие!

Но девушка не обратила на нее никакого внимания. Она направилась в глубь огромного двора, где высились раскидистые деревья. Низенькая, местами повалившаяся на землю решетка обозначала границу между передним и задним двором. Не видно было ни одного газона, все заросло буйной травой. Из-за деревьев выглядывала высокая железная беседка. Отилия, добежав туда, уселась на скамью, которая окружала кольцом железный крашеный стол. Подошел Феликс и положил вещи на стол. Отилия обхватила руками свои тонкие, без чулок ноги в домашних туфлях и, смеясь, встряхивала падавшими ей на лоб прядями волос. Феликс сел рядом с ней на скамью. Отилия открыла плоскую коробочку и вынула оттуда несколько плиток шоколада. Одну она протянула юноше, но когда тот хотел взять ее, неожиданно сунула шоколад прямо ему в рот. Сама она тоже взяла шоколадку и начала ее грызть, раскладывая на столе кожаные перчатки, которые собиралась чистить бензином.

— Значит, ты будешь изучать медицину? Домнул

доктор Феликс Сима) Очень красиво звучит. Я хочу, что« бы ты стал знаменитым врачом, да, знаменитым. Кстати, Феликс, раз ты будешь Доктором... У меня иногда ужасно колотится сердце и в жилках кровь стучит. Как ты думаешь, у меня что-нибудь с сердцем?.. Пощупай мой пульс!