Валерий Горбунов - Секреты для посвященных

Немцов усмехнулся:

— Допустим, что мы затеем всю эту кутерьму, но даст ли это нам стопроцентную гарантию того, что незваный гость сюда не пожалует?

Вячеслав задумался:

— Пожалуй, нет. Хотя это и трудно, но вполне возможно заслать в город и поселить здесь своего человека. А он уж найдет возможность принять и спрятать гостя.

Глубокие вертикальные борозды прочертили лоб капитана. То, о чем говорил Вячеслав, было недалеко от истины, вызывало тревогу.

— Вот что, Вячеслав Миронович, — сказал Немцов. — За то, что пришли к нам, спасибо. Но уж если решили говорить, то говорите всю правду. До конца. Никакого Барыкина вы в толпе, конечно, не видели. У нас и толпы-то нет. Да и не появился бы он днем на улице. Он же в розыске, а это значит, его фотографии у каждого милиционера. О предполагаемом визите Барыкина вам сообщил кто-то из местных. Кто? Мы должны знать.

Вячеслав вздохнул. Второй раз в жизни он пробовал выгородить Раису Сметанину, и во второй раз это ему не удалось.

— Об одном прошу, капитан, — сказал он. — Не трогайте эту женщину…

— Ага, так значит это женщина! И уж конечно молодая и красивая. Иначе вы вряд ли стали бы так ее оберегать.

— Учтите: она сама обратилась за помощью, и мне очень не хочется, чтобы у нее были неприятности.

— Неприятности? Какие?

— Например, у вас может появиться желание выдворить ее из городка. А она между тем дорожит своей работой.

— Выдворить? Да что вы? Мы с этой красавицей так легко не расстанемся. Тем более, если она дорожит своей работой.

— Но обещайте, что проявите по отношению к ней всю возможную деликатность.

— Обещаю. Итак, кто она?

— Дежурная «нулевки» Раиса Сметанина. Но помните, вы мне обещали…

— Да, да, — рассеянно пробормотал Немцов. Видно было, что мысли его уже переключились на другое.

После ухода московского журналиста капитан Немцов несколько мгновений сидел в неподвижности, обдумывая услышанное. Для него, человека военного, привыкшего регламентировать и свои поступки, и свои высказывания в тех пределах, которые четко определяли устав и субординация, свободные умозаключения журналиста, сама небрежная манера, в которой велся разговор, показались ему излишне вольными. «Забавный парень, — подумал он. — Всё-то знает, обо всем берется судить».

Тем не менее сведения, сообщенные Грачевым, несомненно, заслуживали внимания. Вовсе не исключено, что журналистская история имеет прямое отношение к тому делу, которым занимались сейчас Немцов и его товарищи.

Прежде всего он позвонил в областное управление МВД. Навел справки относительно событий в Сосновском леспромхозе. Как ни странно, там подтвердили слово в слово всё, что наговорил ему этот долговязый очкарик. Немцов задал вопрос о местонахождении Константина Барыкина и механика Зубова и получил ответ: находятся в розыске. Ни того, ни другого задержать пока не удалось.

Перед тем как повесить трубку, Немцов поинтересовался сводкой новостей и в ответ услышал:

— Неизвестный или неизвестные напали на сельского пожарника, убили его и, завладев пожарной машиной, скрылись.

— Когда это случилось, произошло в какое время? — озабоченно сдвинув черные, смоляные брови, осведомился Немцов.

— Вчера, в шестнадцать часов.

— Машину, надеюсь, нашли?

— Нет, как сквозь землю провалилась.

— Машина не иголка, ее в стоге сена не спрячешь, — сказал Немцов. — Вертолеты поднимали?

— Так точно. Ничего не обнаружено.

Немцов повесил трубку. Итак, захваченная злоумышленником или злоумышленниками машина, скорее всего, двигалась по направлению к полигону. Похоже, сенсационные сообщения Грачева поспели вовремя.

Немцов быстро вскочил, оправил гимнастерку и направился к начальству докладывать обстановку.

Генерал-лейтенант Волков хмуро выслушал доклад начальника особого отдела. Сообщенные им сведения не радовали. Люди, напавшие на сельского пожарника, до сих пор не найдены. Более того, не обнаружена даже громоздкая пожарная машина.

— Впрочем, меня это не интересует, — сказал Волков. — Борьба с преступностью — это дело местных органов МВД. Вопрос стоит так: какова оперативная обстановка в зоне полигона? Есть ли данные, свидетельствующие, что эпизод с пожарной машиной связан как-то с предстоящим запуском и может помешать нашей работе, снизить или свести на нет ее эффективность?

— Судя по всему, связан. — Начальник особого отдела подполковник Хрустов, старый служака, побывал в разных переделках, нагляделся на всяких начальников, и генеральский чин Волкова особого трепета у него не вызывает. Тем не менее ему не по себе. — Служащая нашей гостиницы Сметанина получила письмо от своего бывшего жениха, он сейчас в розыске. Пишет: жди, скоро навещу. Вместе с письмом он передал ей подарочек.

Хрустов голосом выделил последнее слово, и Волков заинтересовался, поднял голову:

— Что такое?..

— Часики, которые носят на груди. У капитана Немцова была возможность ознакомиться с ними поближе. Оказалось, в часики вмонтирован передатчик, сигналы которого могут быть услышаны на небольшом расстоянии.

— Точнее!

— Километр-два.

— Ага. Значит, они совсем рядом, — задумчиво проговорил Волков и глянул в окно, как будто ожидал увидеть на аллее, огражденной шпалерами подстриженных кустов, незваных гостей.

— Часики западного производства, — добавил Хрустов.

— И что же вы предприняли, конечно, арестовали эту… как ее… Сметанину?

— Обижаете, товарищ генерал-лейтенант, — позволил себе полуулыбку Хрустов. — Гражданка Сметанина не знает, что мы поинтересовались ее личной вещью. Хотя и догадывается о нашем к ней интересе.

— Догадывается?

— Она сама сообщила о незваном госте.

— А о часиках?

— Умолчала. Может быть, она не знает, что там у них внутри.

— Сомнительно.

— Прикажете спросить?

Волков недовольно ответил:

— Действуйте согласно собственному плану. Он у вас, надеюсь, имеется?

— Конечно. Сметанина взята под неослабное наблюдение. Ее домашнее и служебное помещения прослушиваются.

— С разрешения прокурора, надеюсь?

— Так точно. И вот что удалось выяснить. — Подполковник Хрустов замялся.

— Говорите.

— К Сметаниной проявляет повышенный личный интерес товарищ Гринько.

— Господи, только этого еще не хватало! — в сердцах воскликнул генерал. — Он ведь в приливе чувств что угодно может ей наговорить.

— Так точно. Уже…

— А вы бездействуете?

— Хочу попросить у вас, товарищ генерал-лейтенант, разрешения объясниться на сей предмет с заместителем генерального конструктора.

— Объясниться? Открыть ему глаза? А что, если Сметанина ни в чем плохом не замешана и не знает о начинке своих часиков? А мы возьмем и очерним ее в глазах человека, которому, может быть, она дорога и который ей дорог? Хорошо ли это будет?