Светлана Петрова - Беспамятство

Надо что-то делать, нельзя оставлять се безнаказанной, - горячо говорила Ляля Светику. - Может, подать на нес в суд? Пойдешь свидетельницей?

Свидетельницей чего?

Помнишь, я тебе рассказывала, что она надела колье из изумрудов? Допустим, ты видела, как мама подарила колье мне, но когда Вероника появилась в доме, то взяла его, не спросив, и присвоила. Попросту украла. Я подам иск о возврате колье, возмещении морального ущерба и наказании за воровство.

Но я ничего не видела.

Естественно. Но без свидетеля мне не выиграть. Чего ты боишься? Это же гражданский суд, нс уголовный. Никто проверять не будет.

Извини, я врать не могу.

Ради дела.

Светик потрясла головой,

А ради меня?

Не могу,

Ляля посмотрела на нес с брезгливой жалостью,

И ты вообще никогда нс врала? Бедняжка - у тебя все впереди.

Между ними словно невидимая кошка промелькнула, хотя ни

одна из них даже в мыслях в этом не призналась, считая себя правой. Тут как раз отпуск у верной подруги закончился, и она теперь забегала лишь вечерами и то нс всегда и ненадолго - дела накопились и на работе, и дома.

Зато выздоравливающую Большакову стал усердно навещать сам Оган Степанович. Во время ночных дежурств он садился на край кровати, брал руку пациентки в свою, разглядывал тонкие пальцы с аккуратными ногтями модной формы, гладил, касался толстыми губами. Говорили больше об отвлечённом, философствовали. Иногда Ольга рассуждала о потерянном времени, о пережитых обидах, о страхе перед будущим, в котором от счастливого прошлого остались только пустые знаки, неживые атрибуты.

Я поняла, что заботы, в которые мы повседневно погружены, имеют лишь ничтожное сиюминутное значение. Такое ощущение есть в каждом, но оно храниться в оболочке, и нужны особые условия, чтобы оболочка лопнула и знание родилось. Плод должен созреть, В противном случае человек остается в плену иллюзий и вечных вопросов, на которые нет ответа.

Врач слушал внимательно, направляя разговор как опытный психотерапевт. Эти беседы, вместе с правильно подобранными медикаментами, снимали нервное напряжение, и Ляля стала понемногу успокаиваться.

Однажды Асратян сказал:

Я хотел бы вас поцеловать.

Пожалуйста. Какие проблемы? Подавайте заявление в двух экземплярах в ближайшее отделение милиции.

Я серьёзно,

Куда уж серьёзнее, если нужно разрешение правоохранительных органов.

Шутите. А я влюблен, словно мальчишка. Такие женщины, как вы, встречаются раз в жизни.

И чего во мне такого особенного? Не выдумывайте. Считайте, что мы разминулись.

Это пахнет кощунством.

Случается, пахнет и похуже. Иначе я не оказалась бы в больничной палате.

Вы женщина молодая. Не надо из неудач делать трагедию.

А жизнь - это вообще трагедия, исход которой предрешён.

Поменьше бы хлёстких фраз.

Это не фраза, это Хемингуэй.

Гении жестоки, на них нельзя равняться. Даже несчастье при определенных условиях перестаёт быть таковым. Но нужна соответствующая обстановка. Мы вас здесь, что называется, привели в чувство, однако возвращаться к действительности вес равно будет трудно. Любая мелочь всколыхнёт воспоминания, и с ними придёт отчаяние. А теперь посмотрите на меня. Я заботливый, люблю лелеять женщин, лечить. Вы уже определились - нервы. Тонкая, чувствительная и непредсказуемая болезнь, а главное — нескончаемая. Вы будете постоянно пребывать в моей нежной власти. Делаю вам предложение сердца.

О, Господи, чудны дела Твои! — вырвалось у Ляли: она вовсе не хотела ему нравиться, а хотела быть всего лишь понятой, - Весьма польщена. Вы мне тоже симпатичны,

Это обнадёживает. Я для вас самый оптимальный вариант: врач по профилю заболевания и богат.

Богат - в городской больнице?

Ну... - Асратян не смутился. - Если слегка приподняться над ординарной моралью, тут имеются свои возможности. К тому же я практикую частно.

А семья есть?

Да. Но это не ваши заботы.

Казалось бы. Мне надоело платить за чужие горшки. Из своих-то ни одного целого нс осталось. Увольте.

Это конец?

Если перевести на язык медицины — летальный,

Асратян резко встал и вышел, не попрощавшись. Через день зашёл во время утреннего обхода в составе бригады врачей и дал указание на выписку. Ляля вздохнула: вот она, суть мужского эгоизма, нс дали игрушку - пошла вой! А прикидываются сочувствующими.

Рассказав Свете про сватовство ее приятеля, спросила:

Как ты думаешь, почему я нравлюсь идиотам?

Подруга удивилась, подняла крашеные бровки:

Он нс первый?

Второму, в Филькино, было шесть лет. Но идиоты нс различаются по возрасту. Где ты его подцепила?

Жена у нас работает.

Бедная женщина.

Подписывая Ляле эпикриз Асратян посоветовал:

Сосуды плохие, я уже говорил. Поэтому с сердечком тоже поаккуратнее.

Напутствие звучало двусмысленно. Губы Ольги сложились в ироническую усмешку:

Да? Может, вы знаете способ, как без сердца любить или ненавидеть?

Слишком сильные эмоции губительны для организма.

А жизнь без эмоций возможна? А если возможна, то нужна ли?

Врач натужно улыбнулся:

Снизьте хотя бы накал.

Лядя вернулась на Кутузовский. Как хорошо, что вещи Максима после развода она отвезла к Вале, но и без того всё вокруг было пропитано прошлым, а прошлое причиняло страдания — Асратян хороший профессионал, знал, о чём говорил. Порой предательски кружилась голова, она забывала названия, фамилии, тем более номера телефонов, которые раньше запоминались сами собой. Ольга стала панически бояться встреч с Вероникой, проявлявшей необъяснимую тягу к громким скандалам по самому малейшему поводу. Эта «мёртвая голова» очень умело отравляла ей существование, которое и без того выглядело омерзительно. Теперь Ляля поняла маму: наступает момент, когда смерть страшит меньше, чем жизнь.

С отцом она практически не общалась, удивляясь и обижаясь, что его это, видимо, устраивает. Скорее всего, Вероника запретила мужу близкие отношения с дочерью, и он, бедняга, подчинился. Но чего жена этим добивалась? Завещания в свою пользу? Не знает про отцовский пунктик: пана считал, что стоит только составить этот нормальный для всякого цивилизованного человека документ,

как тут же помрёшь. У отца было много других предрассудков - черные кошки, цифра три, понедельник. Суеверие заменяло ему веру. Он любил подражать жестам и интонациям знаменитостей, но если тем случалось умереть, он тут же избавлялся от заимствований, словно они несли в себе бациллу смерти. А он хотел жить. Смерть нс должна была иметь к нему никакого отношения.

В каждом сильном человеке гнездятся эксклюзивные слабости, дело не в этом. Пана и так уже почти всё отдал молодой жене. Осталась эта квартира, в которой Ляля прописана с рождения. Однако чётко вырисовывалось, что планы Вероники шире видов на жилплощадь уже хотя бы потому, что в этих планах замешан Ба- чслис. Наверное, предстоит какая-то борьба. Борьбы не хотелось - пусть берёт всё даром. Хотелось только знать - кто убил Макса?