Агата Кристи - Хлеб Гиганта

— Я знаю. И это жестоко и досадно, — горячо подхватила Джо. — Я не собираюсь замуж, но если когда-нибудь и соберусь, то ни за что не буду жертвовать ради этого своей карьерой. И наш разговор, тетя Мира, напомнил мне о том, что я должна поехать в Лондон и продолжить учебу там, если я хочу чего-нибудь добиться как скульптор.

— Я уверена, что мистер Брэдфорд...

— К черту мистера Брэдфорда! Извините, тетя Мира, но вы меня неправильно поняли. Мне нужно учиться — по-настоящему. И я должна жить отдельно. Я могу делить жилье с кем-нибудь из подруг.

— Джо, дорогая, не говори глупостей, — засмеялась Мира. — Моя малышка Джо нужна мне здесь, рядом. Я ведь всегда относилась к тебе как к родной дочери, дорогая.

Джо попыталась увернуться.

— Я говорю серьезно, тетя Мира. В этом — вся моя жизнь.

Трагические нотки в ее голосе только еще больше рассмешили Миру.

— Девушки всегда так думают. Но давайте не будем портить ссорой сегодняшний счастливый вечер!

— Но вы обещаете мне, что серьезно подумаете об этом?

— Надо будет спросить у дяди Сиднея.

— Это не имеет никакого отношения к дяде Сиднею. Мне он не дядя. В конце концов, если я захочу, я могу взять те деньги, которые принадлежат мне...

— Вряд ли можно сказать, что они в полном смысле принадлежат тебе, Джо. Твой отец посылает мне денежное пособие на твое воспитание — хотя, конечно, я воспитывала бы тебя и без пособия — и рассчитывает, что я хорошо присматриваю за тобой и что ты в безопасности.

— Тогда, полагаю, мне лучше написать отцу.

Джо храбро произнесла это, но сердце у нее упало. Она видела отца всего лишь два раза за последние десять лет, старая вражда между ними не исчезла. Ее план был фактически обречен на провал. Сейчас, выплачивая несколько сотен в год, отец снимал с себя всю ответственность за дочь. Своих денег у Джо не было. И она сильно сомневалась, что он согласится выплачивать пособие непосредственно ей самой, если узнает, что она порвала с тетей Мирой и решила жить одна.

Вернон тихо сказал:

— Джо, не будь так страшно нетерпелива. Подожди, пока мне исполнится двадцать один.

Это ее приободрило. На Вернона всегда можно положиться.

Мира спросила Вернона про Левиннов — не полегче ли с астмой у миссис Левинн? Правда ли, что они теперь почти постоянно живут в Лондоне?

— Не совсем. Конечно, они не приезжают в «Оленьи Луга» зимой, но всю прошлую осень провели именно там. Будет весело жить с ними по соседству, когда мы вернемся в «Могучие Братья», правда?

Мать вздрогнула и взволнованно ответила:

— Да, конечно, это будет прекрасно.

И почти сразу добавила:

— Дядя Сидней придет к чаю. Он приведет Энид. Кстати, я теперь не ужинаю поздно вечером. Я поняла, что мне больше подходит ранний ужин часов в шесть.

— Вот как, — опешил Вернон.

У него было необъяснимое предубеждение против таких ужинов. Он не любил, когда на стол одновременно ставятся чай, яичница и сдобный сливовый пирог. Почему его мать не хочет ужинать как все нормальные люди? Конечно, у дяди Сиднея и тети Кэрри тоже ранний ужин с чаем. Черт бы побрал дядю Сиднея! Это все из-за него.

Он задержал эту мысль, спросив себя — что «все»? И не смог ответить. Он сам толком не знал. Но в любом случае, когда они с мамой вернутся в «Могучие Братья», все будет по-другому.

Вскоре приехал дядя Сидней — грубовато-добродушный и еще немного пополневший со времени их последней встречи. С ним приехала Энид, третья дочь. Две старшие были уже замужем, две младшие пока что не достигли совершеннолетия.

Дядя Сидней вовсю острил и веселился. Мира с восхищением смотрела на брата. Нет никого на свете лучше Сида! Он может расшевелить кого угодно!

Вернон из вежливости смеялся, но в глубине души считал дядины шутки тупыми и плоскими.

— Скажи-ка, а где вы в Кембридже покупаете табак? Ручаюсь, что у хорошеньких девушек! Ха-ха! Мира, смотри — он покраснел, покраснел!

«Старый дурак», — презрительно подумал Вернон.

— А где вы покупаете табак, дядя Сидней? — смело вступила в игру Джо.

— Ха-ха-ха! — взревел тот от восторга. — Ай да молодец! Соображаешь, Джо! Мы ведь не станем говорить тете Кэрри, что бы я мог ответить?

Энид почти все время молчала, но постоянно хихикала

— Написала бы двоюродному брату! — обратился к ней дядя Сидней. — Он был бы рад получить письмо от тебя, правда Вернон?

— Весьма — сказал тот.

— Вот видишь, я же говорил тебе, мисс? Девочка хотела написать тебе, Вернон, но стеснялась. Она часто вспоминает тебя. Но я не должен выдавать девичьи тайны, а Энид?

После обильного ужина дядя Сидней долго рассказывал Вернону о процветании своей фирмы:

— Растем, мой мальчик, растем на глазах!

И он пустился в подробный финансовый отчет — прибыль удвоилась, добавились новые помещения, и так далее, и так далее...

Вернону это было совершенно не интересно, но такой разговор устраивал его намного больше. Можно было уйти в себя и лишь изредка вставлять вежливое междометие в знак внимания.

А дядя Сидней все рассказывал и рассказывал, развивая тему грядущей славы фирмы Бентов — величайшей фирмы, существующей ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

Вернон размышлял над книгой о музыкальных инструментах, которую он купил утром и прочел в поезде по дороге сюда. Надо было столькому научиться! Гобои.. пожалуй, он будет использовать гобои. И альты — да-да, обязательно альты!

Голос дяди Сиднея звучал приятным низким аккомпанементом. В настоящий момент он говорил, что ему, пожалуй, пора. Последовала еще одна шутка — не поцеловать ли Вернону Энид на прощание?

Какой идиотизм! Но ничего, скоро уже можно будет подняться в свою комнату.

Когда дверь за дядей закрылась, Мира улыбнулась.

— Боже мой, — прошептала она, — как бы я хотела, чтоб твой отец был сегодня с нами! Такой чудесный вечер! Ему бы понравилось...

— Вряд ли, — сказал Вернон. — Что-то я не припомню, чтобы отец и дядя Сидней хорошо ладили.

— Что ты? Да ты просто был маленьким и не помнишь. Они были очень хорошими друзьями, к тому же твой папа всегда был счастлив, когда была счастлива я. Ах, мой милый, как мы были счастливы вместе!

Она поднесла платок к глазам. Вернон внимательно смотрел на нее и думал:

«Что за возвышенные чувства! Подумать только, она и вправду во все это верит».

Мира продолжала тихо предаваться воспоминаниям:

— Ты никогда особо не любил отца, Вернон. Думаю, иногда это огорчало его. Но в то время ты был так привязан ко мне! Забавно!

В каком-то отчаянном порыве, словно защищая отца, Вернон вдруг выпалил:

— Да отец вел себя с тобой как скотина!

— Вернон, как тебе не стыдно? Твой отец был лучше всех на свете!

Она смотрела на него с вызовом. Он подумал: