Агата Кристи - Хлеб Гиганта

— Но, Вернон, не могу же я...

— Можешь. Я вешаю трубку, пока ты не придумала еще тысячу отговорок. Завтра в одиннадцать.

Он повесил трубку. Он даже не сказал, где остановился. Ей понравился такой мужественный поступок, хотя это и влекло за собой некоторые трудности. Она боялась, что он все испортит.

И вот теперь, здесь, они горячо спорили. Нелл умоляла Вернона ничего не говорить матери.

— Это будет конец. Нам больше ничего не позволят!

— Чего именно?

— Видеться! И вообще ничего!

— Но, Нелл, любимая моя, я хочу жениться на тебе. И ты этого хочешь, ведь правда? Я хочу жениться как можно скорее.

Тут Нелл впервые почувствовала раздражение. Он что, совсем ничего не понимает? Рассуждает как ребенок.

— Вернон, у нас же нет денег.

— Я знаю. Но я буду много, очень много работать! Ты ведь не боишься бедности, Нелл?

Она сказала, что не боится, но сказала это не от чистого сердца Быть бедной ужасно. Вернон даже не представляет себе, как это ужасно. Нелл вдруг почувствовала себя старше его на много лет, старше и опытнее. Вернон рассуждал как наивный мальчик, как романтик. Он и понятия не имел о том, какова жестокая реальность.

— Но, Вернон, разве мы не можем оставить пока все как есть? Мы так счастливы!

— Конечно счастливы. Но можем быть еще счастливее. Я мечтаю о настоящей помолвке, мечтаю о том, чтобы все знали — ты принадлежишь мне.

— Не понимаю, в чем тут разница

— Да ее практически и нет. Но я хочу иметь право видеть тебя, вместо того чтобы сходить с ума, когда ты общаешься с такими, как этот гнусный Дакер.

— Подожди, Вернон, ты же не ревнуешь?

— Я знаю, что не должен. Но ты даже не представляешь себе, как ты красива, Нелл! Все вокруг должны быть влюблены в тебя. Не удивлюсь, если даже этот надутый американец не исключение.

Нелл медленно залилась краской.

— Он точно все испортит, — пробормотала она

— Ты боишься, что твоя мама будет злиться? Мне ужасно жаль. Я объясню ей, что это я во всем виноват. В конце концов, рано или поздно она должна узнать. Я понимаю, она будет огорчена, потому что она, вероятно, хотела выдать тебя замуж за богатого. Это нормально. Но ведь это не сделало бы тебя счастливой, правда?

Нелл ответила неожиданно сдавленным голосом:

— Ты только говоришь, но ты не знаешь, что такое бедность.

Вернон, казалось, был сбит с толку.

— Но я беден!

— Нет, это не так Ты учился в хорошей школе, в университете, приезжал на каникулы к богатой мамочке. Ты совсем ничего не знаешь о бедности. Совсем ничего...

Она замолчала в отчаянии. Она не умела красиво говорить и не могла нарисовать ему так хорошо знакомую ей картину. Уловки, сражения, отговорки, отчаянная битва за то, чтобы держаться на уровне. Легкость, с которой бросают тебя друзья, если ты больше «не соответствуешь». Пренебрежение, оскорбления, а еще хуже — унизительное покровительство! И пока капитан Верекер был еще жив, и после его смерти — все оставалось именно так. Конечно, можно было уединиться в загородном доме, никого не видеть, ни с кем не встречаться, не выезжать на танцы, как другие девушки, не носить красивых платьев, жить в соответствии с доходом и медленно увядать! И тот и другой путь были достаточно грязны. Несправедливо! У человека должны быть деньги. И замужество всегда виделось выходом в подобной ситуации, на него возлагались такие надежды. Больше не надо будет пробиваться, унижаться, увиливать...

Это не значило выйти замуж по расчету. Нелл с безграничным оптимизмом, присущим юности, всегда представляла себе, что влюбится в хорошего и богатого человека. Но она влюбилась в Вернона Дейера. Она еще не задумывалась о замужестве с ним. Она была просто счастлива — восхитительно счастлива.

Сейчас она почти ненавидела Вернона за то, что он спустил ее на грешную землю с той высоты, на которой она парила. Ее возмущало, с какой легкостью он предлагал ей отказаться от всего ради него. Если бы это хотя бы прозвучало по-другому. Если бы он сказал: «Я не должен даже просить тебя об этом, но не могла бы ты отказаться от всего ради меня?» Что-нибудь в этом роде.

Тогда она чувствовала бы, что принесенная ею жертва оценена по достоинству. Потому как, что ни говори, это была жертва. Она не хотела быть бедной — ей просто плохо становилось при мысли об этом. Она боялась этого. Ее приводило в бешенство то, что Вернон витает в облаках и пренебрежительно относится к деньгам. Очень легко не думать о богатстве, недостатка в котором ты никогда не испытывал. А Вернон не испытывал — он не знал этого, но все было так. Он жил в достатке, довольстве и комфорте.

Сейчас он говорил ей — так застенчиво, так нежно:

— Нелл, ты правда не боишься бедности?

— Я была бедной, я знаю, что это такое.

Она чувствовала себя совершенно взрослой рядом с ним. Вернон был еще совсем ребенком — да что там, младенцем! Что он знал о том, как трудно получить деньги в кредит? О тех деньгах, которые они с матерью уже заняли? Нелл вдруг почувствовала себя ужасно одинокой и несчастной. Что толку от мужчин? Они говорят красивые слова, объясняются в любви, но что они могут понять? Вернон даже и не пытается. Он просто обвиняет ее, показывая тем самым, как она упала в его глазах.

— Если ты говоришь так, значит, ты меня не любишь!

Нелл беспомощно ответила:

— Ты просто не понимаешь...

Они безнадежно взглянули друг на друга. Что произошло между ними? Почему они вдруг стали такими далекими?

— Ты не любишь меня, — повторил Вернон зло.

— Вернон, милый, я люблю тебя, люблю...

И внезапно, как по волшебству, любовь вновь захлестнула их. Они бросились в объятья друг к другу, они целовались. Это был испокон века известный самообман влюбленных, что каким-то чудом все наладится само собой, что все должно наладиться, раз они так любят друг друга. Победа осталась за Верноном. Он продолжал настаивать на том, чтобы обо всем рассказать миссис Верекер. Нелл больше не возражала Она чувствовала его руки, обнимающие ее, его губы, целующие ее, она не в силах была больше спорить, когда можно было просто отдаться на волю чувств, повторяя: «Да, да, любовь моя... Я говорю „да“, если ты этого хочешь... Все, что ты хочешь...».

Однако, неведомое ей самой, спрятавшееся за любовью, в глубине души Нелл притаилось негодование.

Миссис Верекер была умной женщиной. Она удивилась, но не подала виду. Вместо этого она выбрала такую линию поведения, какой Вернон никак не мог ожидать. Она казалась приятно удивленной и лишь слегка ироничной.

— Итак, дети мои, вы влюблены, как вы полагаете. Прекрасно, прекрасно!

Она слушала Вернона с такой доброй насмешкой во взгляде, что он поневоле начал суетиться и запинаться. Когда он окончательно замолчал, она слегка вздохнула;