Юрий Калещук - Непрочитанные письма

— Известно ли тебе, — спросила Геля, — что твой Богенчук снова в больницу угодил?

— Что с ним?

— Когда в Вартовске была, мельком слышала. Как будто опять из-за той аварии.

— То-то давно его подписи в газете не видно, — сказал я. — И вообще газета сильно переменилась.

— Так у них... — махнула Геля рукой. — Наверное, знаешь.

— Знаю.

В конце весны 85-го года летел я в Нижневартовск через Тюмень, зашел в сектор печати обкома. Хозяин кабинетика, с которым был я знаком по прежним поездкам, участливо обсудив со мною маршрут и задачу, выразив желание помочь, предложил записать имя-отчество, телефон редактора нижневартовской газеты. «Спасибо. Но зачем? У меня есть телефон Андросенко». — «Там уже другой редактор. Андросенко снят с работы горкомом партии». — «За что?» — «А Дорошенко вы знаете?» — «Конечно». — «Подвел он редактора. Всю газету подвел...» — «Да расскажите вы толком, Вячеслав Петрович!..» Хозяин кабинетика, помявшись, сообщил, что Дорошенко написал (а Андросенко напечатал в газете) статью, где в «издевательской форме» говорилось о той помощи, какую оказывает страна Тюмени в последние полтора года; даже об одобренной! ЦК! инициативе! Татарского! и! Башкирского! обкомов! которые прислали сюда не то что отдельные бригады, а целые управления по ремонту скважин, автор додумался — просто вымолвить неловко! — написать, что эти управления внесли еще большую сумятицу в общую неразбериху. «А это, — хозяин кабинетика строго поднял палец, — вопрос уже политический: сеется национальная рознь...» — «Да будет вам, Вячеслав Петрович, — сказал я. — Зачем зря словами бросаться? В газете? Национальная рознь? Вообразить себе подобного не могу. Нет у нас таких газет. А если б случилась — ею бы не сектор печати, а прокуратура занималась. По статье семьдесят четвертой Уголовного кодекса РСФСР. За пропаганду национальной вражды. Вы бы мне лучше статью показали, а?» — «Нельзя, — развел руками Вячеслав Петрович. — Куда-то она из подшивки делась...» Статья впоследствии все же отыскалась — замусоленная ксерокопия газетной полосы, вся в карандашных подчеркиваниях, — хозяин кабинетика из личного сейфа ее извлек. Но еще до того, как он решился на этот отчаянный поступок, мне довелось прочитать реплику в областной газете — сто строк малоубедительного, однако вполне подобострастного текста, обвиняющего городскую газету в предвзятости. Статья, однако, такого впечатления не оставляла. Володя Дорошенко — по нынешним меркам ветеран Самотлора, с нефтяными делами не понаслышке и не вприглядку знаком — он и в этой «крамольной» статье трезво анализировал сложившуюся на Самотлоре ситуацию — рассказал и про круглосуточные бдения министра и его замов на промысле, когда они всех там задергали, всерьез полагая, что оперативную помощь оказывают; и про «спасательные бригады», про судорожные стремления немедля поправить дело на одном конкретном участочке (тогда таковым был выбран ремонт скважин) усилиями все тех же «летающих-латающих»; и про то, что башкирские и татарские бригады, приехавшие помогать, вопреки обещаниям, заверениям и здравому смыслу, прибыли на Самотлор далеко не лучшим своим составом да вдобавок без необходимого для работы оборудования — значит, чтобы не дать погаснуть «инициативе, одобренной ЦК», следовало отобрать механизмы у тех, кто уже умеет, и отдать тем, кто еще не умеет: результат здесь легко предсказуем, но больно он не рапортабелен... В общем, толковая, грамотная статья, и продиктована она желанием перемен по сути, а не по форме, приличествующей случаю, «когда вся страна протянула руку братской помощи Западной Сибири». Не пора ли, кстати, разобраться, кто кому задолжал? Как говорится, все свои... Можно, конечно, в течение ряда лет скармливать скотине иноземное зерно и, подбив бабки, с удовлетворением констатировать, что по потреблению мяса на теоретическую душу мы вышли на такой-то вполне пристойный уровень, — только в течение этих лет мы потребляли не говяжьи бифштексы, не свиные колбасы и не молочные сосиски, а сырую нефть: валюту, вырученную от продажи нефти, мы исправно проедали всей страной, а нефть для продажи давал и дает стране в основном тот самый ее регион, где промышленное обустройство обеспечено, быть может, на две трети, а социально-бытовое едва ли на треть. Иначе говоря, долгие годы на месте одной из трех опор в промышленном обустройстве и на месте двух из трех опор в обустройстве социально-бытовом стоял человек, да не просто стоял, а обеспечивал рост добычи, все глубже и глубже утопая в болотах западносибирской равнины, и когда в одночасье, одновременно, одномоментно и уже навсегда устали бетон, сталь, недра, человеческая плоть и добыча начала сокращаться, реакция последовала незамедлительно — то был раздраженный окрик в адрес людей-опор: «Не так стоите! Не так держите! Куда вы там смотрите, черт бы вас побрал!» — а потом зазвучало на все лады слово «долг», во всех значениях и вариациях, отпущенных ему толковым словарем, — от долга гражданского до заемных денег... Про это, разумеется, в статье Володи Дорошенко не было ни слова; читая ее, я просто вспоминал о том, вкруг чего постоянно вращалась мысль во время поездки по тюменским краям и что по прибытии домой не могли вытеснить другие заботы и иные раздумья. А хозяину кабинетика я сказал: «Где же вы тут криминал нашли, Вячеслав Петрович? Дельная статья и весьма своевременная». — «Нет, — возразил Вячеслав Петрович. — Нельзя сейчас так. Не то время. Ситуация!» В этом было даже нечто мистическое — «не то время», «не те люди»... Но где же «то»? Где «те»? «И еще, — уточняюще произнес Вячеслав Петрович. — Ведь это горком снял Андросенко. Понимаете?» — Ага, — сказал я. — И эту дурацкую реплику в областной газете тоже горком организовал. Да?» Хозяин кабинетика не ответил, да тут еще и телефон зазвонил. Межгород. Нижневартовск на линии, а речь все о той же статье да об Андросенко. Абонент Вячеслава Петровича, судя по всему, был обеспокоен, что Андросенко в Москву наладился, жаловаться собирается. «А вы из партии его исключили, Людмила Викторовна? — мягко поинтересовался Вячеслав Петрович. — Нет? Ну вот: вы к нему по-хорошему отнеслись, а он... Если б вы его из партии исключили, он бы никуда жаловаться не стал. Упущеньице с вашей стороны, Людмила Викторовна...» Через день я был в Нижневартовске и, конечно же, первым делом зашел в редакцию — в ней только и было разговору, что про историю с Андросенко, да еще вся редакция распевала меланхолическую песенку на чудовищном волапюке, сочиненную Ваней Ясько и Федей Богенчуком:

Ун моменто Дорошенто написанто компременто,

Андросенто посмотренто и сказанто: «Бомбоменто!»