Юрий Калещук - Непрочитанные письма

— Может, теперь-то уже выписали из больницы, — сказала Геля. — Месяц прошел, как я из Вартовска вернулась.

— Ладно, Геля. Доберусь дотуда — выясню.

— Послушай, — сказал Макарцев. — Ты Крылова знаешь?

— Анатолия Федоровича?

— Ну.

— Он буровым мастером был на Харасавэе.

— Сейчас у меня, в тампонажной конторе.

— Двести единиц спецтехники? Тесен мир.

— А прежде у геологов работал. Здесь, в Нягани. Связи наверняка остались. От геологов частенько вертолеты работают. От нас реже. А от них — и на Ханты, и на Сургут, и на Вартовск, и на Нефтеюганск.

— Нефтеюганск... — прошептала Геля.

— Что ж, надо попытаться, Сергеич.

— О том я и говорю.

— Как тебе на новом месте?

— Нормально, — пожал плечами Макарцев.

Геля вскинула на него глаза, но Макарцев погасил ее взгляд своими.

— Бумаги первое время жизнь отравляли, — сказал он, — Ты представить не можешь, Яклич, сколько писанины! Потом, правда, приспособился. Приходит какое-нибудь распоряжение — я его в нижний ящик: пускай отлежится... Если поступает вторично, скрепляю его с первым и перекладываю в ящик повыше. Ну, а если в третий раз все о том же — значит, делом заниматься стоит. Я им и занимаюсь. Однако такую проверку немногие распоряжения выдерживают. Наверное, и впрямь самые важные.

— А может — самые настырные?

— Может быть... Однако фильтр необходим. Иначе ничего не успеешь. Надо же из реальных возможностей исходить. Только кто будет думать о реальных возможностях, если распоряжения отдают, как правило, профессиональные конторщики, и реализм у них...

— ...конторский.

— Во-во. У меня и с Нуриевым на первых порах стычки бывали. Дает он подготовить какой-нибудь приказ — а я-то это дело с другой стороны знаю, не только из конторы. Вот и стараюсь поставить себя на место исполнителя. Генерал вызывает: «Что чикаться! Надо, чтоб они сделали то-то и то-то!» А я говорю: «Нельзя. Это невыполнимо. А невыполнимый приказ подрывает авторитет объединения». Покрутит он головой, покрутит, однако соглашается. Теперь вроде привыкли мы друг к другу...

— Зато я поначалу растерялась, — улыбнулась Геля. — Сам посуди, Юра. Пятнадцать лет мужика не видела — неделями, месяцами торчал на буровой. А тут — пожалуйста: завтрак — подай, на обед — приезжает, к ужину, правда, не всегда... Но дома мужик! Дома! Ей-богу, просто не верится... Только никак от своей буровицкой привычки вставать ни свет ни заря отказаться не может. Поднимется в половине шестого — и шебаршит, шебаршит... Объединение начинает в восемь, без пятнадцати отсюда служебные автобусы уходят, уазики, у кого они есть. А Виктор уже в половине седьмого с горки катится, на своих двоих... Правда, на Талинке или Ем-Eгe больше не пропадает неделями и месяцами. Дома. Просто-таки надоел.

— Ничего, Геля, — сказал я. — Он у тебя в Новосибирск и Томск укатит скоро. На неделю, на две.

— В Новосибирск? — заинтересовалась Геля.

— В Томск? — вяло произнес Макарцев. — Зачем?

«К чему такая спешка? — спросил я у Нуриева. — Разве не лучше было б, если бы весь 86-й год вы спокойно вели обустройство Ловинки, а уж потом начали разбуривать месторождение? Разве нет? А?» Мы говорили с ним об Урае и об Исянгулове, о Ловинке и о «курсе на новые месторождения»; за два с небольшим года он заметно переменился — нет, не постарел, хотя волосы поредели и поседели усы, однако взгляд по-прежнему лих, движения быстры, энергичны, однако чувствовались в этих стремительных движениях преодолеваемое усилие, превозмогаемая усталость — шел третий няганьский год упрямой погони за планом; Нуриев решительно заявил: «Ловинку должен разбуривать Исянгулов, душа из него вон! Кусты готовы, ЛЭП ведем, склад ГСМ строим, станки вот-вот поступят — монтируй и бури!» — а я, как и в урайском разговоре с Михальчуком, усомнился, что поспешное и неподготовленное наступление на Ловинку даст мало-мальски путный результат... «Утопающий хватается за соломинку!» — произнес Нуриев и с ехидством поглядел на меня. Ну да: он как бы знак подавал, что читал мое предыдущее сочинение про Нягань и про эту пресловутую соломинку и что ход размышлений о подмене целей ему не так уж далек, что и самого его гнетут эти шумные межумочные предприятия, приближающие к цели ровно на столько, на сколько измученного долгим рейсом моряка приближает к входу в гавань оптика подзорной трубы. «Утопающий хватается за соломинку! — повторил Нуриев. — На каждом селекторном совещании мы говорим: зачем торопиться на новые месторождения, когда по Талинке еще столько дел! Колоссальный объем бурения. Нестабильная добыча. Недостаточная геологическая изученность. Ненадежная, сиюминутная, поверхностная научная проработка...» — «Перед нефтяной наукой, по-моему, вообще никто не ставит глубоких задач. Только ведомственные. А ведомственная наука считает своим долгом научно обосновать всего лишь сложившуюся практику собственного ведомства. Если б наука обосновала необходимость всесторонней проработки традиционных месторождений, не было бы такой истерики — извините, Борис Исаевич, но другого слова подобрать не могу, да и не хочется — с выходом на новые залежи». — «Пожалуй. Мы вынуждены сейчас, в процессе эксплуатации, вести дополнительную сейсморазведку по Талинке, чтобы определить эффективные зоны, бесперспективные. Разведочные скважины стоят редко, и материал они дают куцый...» — «Отсюда и сложности с бурением на Талинке?» — «Естественно. Научные институты здесь свою задачу не выполнили... Нет, ну до чего же бедное у нас министерство! Умом бедное. Информацией. Оказывается, аналогичные пласты есть где-то в Грузии, а мы ничего не знаем, вслепую тычемся-.. Думаю, надо съездить в Томск, Новосибирск. Говорят, тамошние ученые нашли новый метод вскрытия пластов, подобных талинским. Поедет туда начальник одного из отделов объединения. Это наш старый работник, седая, светлая голова! Умница!» — И опять он поглядел на меня с плохо скрытым ехидством. «Не про Макарцева ли вы говорите, Борис Исаевич?» — «Ну да, про Макарцева, про кого же еще? Он тут буровым мастером работал, а когда Тычинин приехал и стал моим замом по бурению, он забрал Макарцева в объединение. И правильно сделал!» Нет, Борис Исаевич, не стану напоминать вам предыдущий наш разговор о Макарцеве, в декабре 83-го: «Не тот человек! Тут бывший начальник УБР подобрал контингент...» Просто буду считать, что вы сами с собой прежним не согласны, не разделяете прежнюю свою оценку, потому-то и завели разговор о «седой, светлой голове»...

— В командировку поедешь, — сказал я Макарцеву. — За новыми методами. — И объяснил, в чем дело.

— Да какие там методы! — буркнул Макарцев. — Две цифры сошлись случайно — вот уже и метод. Не поеду.