Казимеж Брандыс - Граждане

— Не могу, — шопотом возразил Кузьнар, качая головой. — Не мучь меня, Кароль. Силы у меня уже не те. Не могу.

Откинувшись на спинку стула, Русин секунду смотрел на Кузьнара с каким-то задумчивым удивлением. От его оживления и следа не осталось. Он встал и начал складывать бумаги.

— Передайте, что я сейчас освобожусь, — сказал он, прижав телефонную трубку к уху.

Но Кузьнар не двигался с места. Опустив глаза, он смотрел на свои лежавшие на коленях руки.

— Ну что ж, — сказал Русин равнодушно. — Очень жаль, что мы с тобой не договорились.

Он сдул пепел со стола и встал.

— Человече! — крикнул вдруг Кузьнар сердито. — Дай ты мне хоть три дня сроку! Подумать надо!

Он сгреб чертежи со стола, спрятал их в портфель и, не прощаясь, ринулся к двери, оттолкнув с дороги стул.

— Только ты не воображай, что я…

Он махнул рукой, не договорив, и вышел, с треском захлопнув дверь.

На другой день, около трех часов, в транспортный отдел заявился молодой розовощекий шофер и весело доложил, что машина ждет «товарища директора». Кузьнар его обругал, но Курнатко невозмутимо выслушал все и даже улыбался, стоя с шапкой в руке.

В три они были уже на стройке. Кузьнар пробыл здесь несколько часов. Потом доехал в «победе» до виадука, вылез и велел Курнатко «убираться ко всем чертям».

— Слушаю, товарищ директор, — ответил шофер, мило улыбаясь. Затем осведомился, в котором часу приехать завтра утром на Электоральную.

— К семи, — крикнул Кузьнар уже с тротуара. — Да не мчитесь вы сломя голову!

— Вот и стройка, товарищ директор. — Курнатко легко затормозил у ворот с вывеской: «Поселок Новая Прага III».

— Въезжайте, — буркнул Кузьнар, посмотрев на часы. Было четверть восьмого. В половине восьмого обещал приехать Русин.

В коридоре Антек Кузьнар сделал знак Вейсу и Свенцкому.

— Смотрите в оба, — сказал он. — Я предчувствую, что Баобаб захочет смыться.

— Да, он таких разговоров не любит, — подтвердил Свенцкий, надувая щеки.

Юзек Вейс был печален. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на Кузьнара глазами умирающей серны. — А может, отложим на другой раз? — пробормотал он.

Кузьнар и Свенцкий молча переглянулись: ну, конечно, опять эта интеллигентская «щепетильность» Вейса! Свенцкий ядовито усмехнулся.

— Ты, должно быть, воображаешь себя героем дня? Успокойся, дело тут вовсе не в тебе.

— Ничего я не воображаю, — Вейс прикрыл глаза ресницами и покраснел. — Мне просто жаль Баобаба. Ведь Дзялынец — его друг.

— Баобаб не ребенок, — Свенцкий захохотал, трясясь всем своим жирным телом. — Не сходи с ума, сын мой.

— Сколько раз я тебя просил, Стефан, не говорить со мной таким тоном, — сказал Вейс обиженно.

— Ну, ну, не ссорьтесь, — вмешался Антек Кузьнар. Заложив руки за спину, он не спускал глаз с лестницы. Сверху, с третьего этажа, вдруг донесся гул и топот. Перила затряслись, на голову Свенцкому свалилась пара спортивных туфель, а за этим последовали крики и свист. В ту же минуту с лестницы ринулась вниз дикая орда — это были классы шестой «А» и седьмой «Б», у которых только что окончились уроки.

Свенцкий и Вейс были отброшены к стене. Антек устоял, схватившись за перила. Толпа юных дикарей, поднимая клубы пыли, с шумом повалила в раздевалку.

— Мерзавцы! — орал Свенцкий, ища на полу свои очки. — Хулиганы!

Подле Кузьнара вдруг, как из-под земли, вырос маленький Лешек Збоинский с рыжими вихрами, нестриженными, вероятно, уже месяца три.

— Баобаб в канцелярии, у телефона! — доложил он. — Сейчас пройдет тут.

Кузьнар кивнул. — А где же Олек Тарас?

— Откуда мне знать? — Збоинский махнул рукой. — Он удрал после четвертого урока. Наверное, опять на Смольную. Разве его что-нибудь интересует?

— Его интересует Бася со Смольной, — пояснил Свенцкий. — Он бегает за ней вот уже две недели.

— Опять сплетничаешь, Стефан! — со вздохом сказал Вейс.

Свенцкий спокойно обгрызал ноготь. — Я только констатирую факты, сын мой.

— За Тараса надо будет приняться, — сказал Антек, морща лоб. — Такое поведение недопустимо — ведь он у нас в активе.

— И Бася тоже активна, — со смехом ввернул Свенцкий. Мальчики захохотали.

— Внимание! Идет Баобаб! — зашипел крошка Збоинский, откинув со лба свои растрепанные кудри.

Они стали в ряд, и только Вейс укрылся за широкой спиной Кузьнара, которого Свенцкий выпихнул вперед.

На лестнице появилась мощная фигура Моравецкого.

Голос Стейна в телефонной трубке звучал спокойно, и первые же его слова вернули Моравецкому душевное равновесие. Рука его, державшая трубку, перестала дрожать, и он, не прерывая разговора со Стейном, даже улыбнулся Агнешке Небожанке, которая тут же в канцелярии диктовала машинистке объявление о школьной экскурсии.

— Марцелий, — говорил Моравецкий вполголоса, — спасибо, что позвонил. Кристина сообщила мне твой диагноз. Неужели это так серьезно?.. Понятно, понятно, — он закивал головой, ища в кармане пиджака папиросы, а в трубке жужжал голос Стейна, объяснявшего, что такие случаи медицина относит к числу серьезных.

— Мне вот что важно знать, Марцелий: есть ли хоть какая-нибудь надежда? Надежда! — повторил он громче, нагибаясь к телефонному аппарату.

Стук пишущей машинки утих. Агнешка перестала диктовать — должно быть, не хотела мешать разговору, — и Моравецкий вдруг услышал собственный голос, повторявший это слово «надежда». Услышал — и ему стало страшно: неужели уже до этого дошло!

— Алло, алло! — крикнул он в трубку, где что-то загудело. — Я у телефона, Марцелий!

И тяжело перевел дух, чувствуя, как зашевелилась прилипшая к груди сорочка.

— Надежда не потеряна, об этом и речи быть не может, — ответил далекий, невидимый Стейн.

Моравецкий чиркнул третьей спичкой, и наконец ему удалось закурить.

— Она совершенно спокойна, ты же ее знаешь, — сказал он. — Вчера даже меня утешала. — Он засмеялся преувеличенно громко. — Да, да, пошла на службу… Так ты говоришь, что…

Стейн перебил его — ему, верно, было некогда.

— Ладно, — согласился Моравецкий, — значит, завтра в семь вечера у Марца. Спасибо тебе, Марцелий.

Он положил трубку и с минуту стоял посреди канцелярии, стараясь овладеть собой, скрыть охватившее его волнение. Он вдруг отдал себе отчет в том, что ни разу в жизни еще не испытывал такого полного ощущения счастья. Прошелся по комнате, бессознательно улыбаясь, потрогал мимоходом стоявшие на столах предметы. «Надежда не потеряна, об этом и речи быть не может», — повторял он шопотом. Глаза его встретились с ясными глазами Агнешки.

— Что, на сегодня конец, пан профессор?

— Где там! — Моравецкий рассмеялся. — Меня подстерегают Антек Кузьнар с товарищами. Хотят затащить в класс для принципиального разговора. А вы уже свободны?