Казимеж Брандыс - Граждане

Выходя из школы, Антек в воротах столкнулся с Агнешкой.

— Постой! — воскликнула она. — Проводи меня до остановки.

— Ладно, — согласился Антек. Он озирался, словно кого-то искал. После недавнего дождя на улице было еще мокро, и проезжавшие грузовики разбрызгивали колесами грязь. Агнешка с Антеком шли по направлению к площади Трех Крестов и толковали о вчерашнем собрании.

— Какой ты сегодня рассеянный, Антек! — смеялась Агнешка.

— Ну, и ты тоже, — отпарировал он. Агнешка покраснела.

— Нет, это тебе кажется. — Она отвернулась и поспешно заговорила о другом.

— Приходи завтра к нам, — попросил Антек, когда Агнешка садилась в автобус. — Поговорим.

— Разве только вечером, — нерешительно сказала Агнешка. — Я до семи занята.

— Ну, так приходи после семи. Бронка ведь тоже поздно возвращается. Она по тебе соскучилась.

Агнешка помахала ему рукой с площадки. — Постараюсь, но наверное не обещаю!

Антек окинул взглядом улицу. От Института глухонемых шел стройный, длинноногий Юзек Вейс.

— Я тебя дожидался, — сказал он.

Заложив руки с портфелями за спину, они зашагали в сторону Нового Света.

До угла Антек не сказал ни слова, а Вейс тоже молча шел рядом, по обыкновению слегка раскачиваясь. Только когда они остановились у витрины книжной лавки, Антек буркнул:

— У меня был разговор с Ярошем.

И коротко рассказал, о чем они говорили.

— Он нас благодарит, собрание ему понравилось. И подарил мне камень.

— Какой камень? — удивился Вейс.

— Вот, гляди, — Антек открыл портфель и показал лежавший в отдельном кармане минерал. — И знаешь, ему уже все известно! Он спрашивал о Моравецком. Мне кажется, он его не любит.

Они опять долго шли молча.

— Моравецкого надо бы, однако, навестить, — сказал Вейс, когда они пережидали поток машин в конце Крулевской.

— Иногда мне кажется, что он нас сторонится, — отозвался Антек.

Вейс задумался. На Крулевскую сворачивала «сотка», и на минуту произошел затор.

— Говорят, ей опять хуже, — сказал Вейс тихо. — Надо было нам тогда подняться наверх.

Оба помрачнели, вспоминая это неудавшееся посещение. Несколько дней тому назад они отправились на Мокотовскую навестить Моравецкого и у ворот чуть не налетели на математика Шульмерского. Он выбежал так поспешно, что даже не заметил их. После этого у них пропала охота идти наверх. «Желтая вошь» несомненно был только что у Моравецкого! Мальчики испытывали чувство горькой досады.

— Подумай только: якшаться с таким субъектом! — с возмущением заметил тогда Антек. Они ушли расстроенные. Но на площади Унии Вейс тронул Антека за плечо и сказал, что Моравецкого нельзя обвинять, — ведь Шульмерский мог прийти без приглашения.

— Помнишь, как в прошлом году к тебе приходил Кнаке? Ты же его не выгнал!

Действительно, Кнаке одно время ходил к Антеку, пробуя заводить с ним идеологические споры. С такой точно целью и Шульмерский мог посетить Моравецкого.

Мальчики тогда решили никому об этом не говорить ни слова.

— Смотри, — сказал Вейс. — Они тоже тебя дожидаются.

У колоннады «дома без углов» стояли тесной кучкой школьники в темно-синих шапках. Свенцкий сделал равнодушное лицо, притворяясь, будто не видит Антека и Вейса и просто ожидает троллейбуса. Видек, шлепая по грязи новенькими галошами, восторженно смотрел на подходившего Антека. А Тарас, разумеется, со свойственным ему невинным нахальством курил на улице папиросу.

— Ну, наконец-то! — закричал Лешек Збоинский. Его рыжий вихор торчал из-под шапки, портфель был набит, как верблюжий вьюк.

Антек едва заметно улыбнулся, увидев нерешительную физиономию Арновича, выглядывавшего из-за спины Свенцкого.

На другой день Агнешка пришла к Кузьнарам, как обещала, около семи. Они сидели втроем в комнате у Бронки, которая только что вернулась с дневных лекций и рассказывала о случае нервной слепоты у маленькой девочки. — Она еще помнит цвета, — с грустью говорила Бронка, — но некоторых зрительных впечатлений уже не может описать.

Девушки беседовали между собой и о том, что их сейчас заботило, и о своих планах на будущее. Агнешка перелистала лежавшие на диване конспекты Бронки и вздохнула при мысли о своей аспирантуре: в школе у нее работы все больше, и в будущем году нелегко будет урвать время для научных занятий. Антек и Бронка стали ее утешать, говоря, что это всегда так кажется вначале, но все зависит от силы воли и внутренней решимости. Агнешка со смехом сказала: — Ну, как-нибудь да утрясется! — Но все-таки обычная веселость не вернулась к ней. Задумавшись, она рассеянно пила чай, который Бронка подала в свою комнату. Отца не стали дожидаться, так как шофер Курнатко привез весть, что «у товарища директора важное совещание и он вернется очень поздно». Около девяти Агнешка поправила растрепавшиеся волосы и стала прощаться, несмотря на протесты Бронки.

— Всегда ты куда-то спешишь как на пожар! — выговаривала ей Бронка. — Я уже начинаю забывать, какое у тебя лицо!

— Как у всех старых учительниц, — грустно усмехнулась Агнешка. Но Бронка сердито тряхнула челкой.

— Отлично знаешь, что ты хорошенькая и в одиннадцатом классе половина учеников смертельно влюблены в тебя. Постой, я тебя сейчас попудрю, так ты станешь совсем красавицей!

Антек смеялся, глядя, как Бронка ластится к Агнешке. Она достала из сумки пудреницу и подошла к подруге.

— Ой, не надо! — шепнула вдруг Агнешка и, покраснев, отвернулась. Антек и Бронка смотрели на нее с недоумением. — Я тебя чем-нибудь огорчила? — робко спросила Бронка. Агнешка обняла ее и стала уверять, что ничуть, что это Бронке померещилось. Она просто устала, а дома ее ждет куча работы, да еще голову надо вымыть, вот уже целую неделю она это откладывает.

— Через несколько дней я опять приду и посижу у вас подольше, — обещала она.

Агнешку действительно ждала дома груда непроверенных тетрадок. Потом нужно было еще позаняться с дочкой соседей Синевичей, которой она помогала готовить уроки. Только к полуночи все было проделано и можно было бы вымыть голову. Но Агнешка была уже сильно утомлена, болели глаза, и она подумала, не отложить ли это еще на два дня, до субботнего вечера? В нерешимости стояла она перед зеркалом, размышляя о том, что волосы у нее растут слишком буйно: они такие густые, что чуть не каждый месяц ломается гребень. Она отбросила их со лба, внимательно вглядываясь в зеркало. Неужели она вправду еще хороша собой?

Такие мысли не часто занимали Агнешку, но в последнее время ей казалось, что она подурнела и похудела. Быть может, потому, что работы все прибавлялось, а тут еще собрание за собранием, и беготня по городу, и толчея в трамваях. Все это вместе оставляло очень мало времени для того, чтобы заняться собой. Видно, уже и Бронка заметила, как она опустилась: недаром же она сегодня хотела ее напудрить.