Генри Хаггард - Она и Аллан

Объяснив все Робертсону и Умслопогаасу, который сказал, что никому не позволит нести себя, как старую женщину или как тело на щите, и проследив, чтобы раненые зулусы были хорошо устроены, мы с Робертсоном уселись в носилки, которые оказались очень удобными и легкими.

Затем, когда наши вещи уже были собраны крючконосыми носильщиками, которым мы были вынуждены доверять, хотя и несли сами свои ружья и часть снаряжения, мы отправились в путь. Сначала шли люди Биллали, затем двигались носилки с ранеными, по обоим сторонам которых шли Умслопогаас и зулусы, затем носилки с Биллали, затем мои, рядом с которыми бежал Ханс, затем носилки Робертсона, и процессию замыкали оставшиеся амахаггеры и свободные носильщики.

— Теперь я вижу, баас, — сказал Ханс, просовывая на бегу голову за занавеску, — что вон тот белобородый никак не может быть вашим единородным отцом.

— Почему же? — спросил я, хотя все было и так очевидно.

— Потому что, баас, если бы это был он, он не заставил бы Ханса, о котором всегда думал так хорошо, бежать под палящими лучами солнца, как собака, в то время как остальные едут в носилках, как важные белые дамы.

— Чем нести чепуху, лучше береги дыхание, Ханс, — сказал я. — Мне кажется, нам предстоит еще долгий путь.

Путь нам действительно предстоял неблизкий. После того как мы подошли к склону холма, процессия стала двигаться медленней. Мы начали наш путь около десяти часов утра, потому что битва, после которой прошло не так много времени, состоялась вскоре после рассвета, и было три часа дня, когда мы достигли основания крутого холма, который я заметил раньше.

Здесь, у подножия высокой каменной колонны, которую я видел несколько дней назад, мы остановились и съели оставшееся мясо, которое принесли с собой. Амахаггеры ели свою пищу, которая, казалось, состояла из большого количества простокваши, называемой зулусами «маас», и крупных ломтей хлеба.

Я заметил, что это были очень любопытные люди, они сидели молча, на их смелых лицах не было даже подобия улыбки. Каким-то образом мне удалось незаметно рассмотреть их. Робертсон был занят тем же, поскольку в один из редких моментов просветления он отметил, что они «не очень умны». Затем добавил:

— Спроси этого старого мудреца, который может быть одним из библейских проповедников, пришедших в нашу жизнь, что эти людоеды сделали с моей дочерью.

Я спросил. Вот что сказал Биллали:

— Они увели ее с собой, чтобы сделать своей Королевой, поскольку отреклись от своей собственной. Их Королева обязательно должна быть белой женщиной. Скажи ему также, что Та-которая-повелевает будет бороться с ними и, может быть, вернет ее, если те не убьют ее первыми.

— О! — Робертсон повторил то, что я перевел ему: — Если не убьют ее первыми, или еще хуже... — и снова погрузился в свое обычное молчание.

Мы снова отправились в путь, двигаясь прямо к отвесной черной скале высотой в тысячу футов или больше. Мы с Робертсоном спрыгнули с носилок, чтобы облегчить путь носильщикам. Биллали, однако, остался в паланкине, его не интересовали неудобства других. Он лишь приказал взять еще носильщиков. Я не мог представить, как мы преодолеем эту гору. Похожая мысль возникла и у Умслопогааса, который посмотрел на нее и сказал:

— Если мы и заберемся наверх, Макумазан, думаю, что единственно, кого мы там увидим, это маленькую желтую обезьяну, — и показал на Ханса своим топором.

— Если я это сделаю, — ответил тот с достоинством, потому что ненавидел, когда зулусы называли его желтой обезьяной, — будь уверен, что скину несколько камней на черного мясника, который будет ползать под горой.

Умслопогаас скорчил гримасу, потому что обладал своеобразным чувством юмора и мог оценить шутку, даже если она была ему неприятна. Затем мы окончили разговоры, потому что скала была уже рядом с нами.

В конце концов мы подошли к горе, где, судя по всему, наше путешествие должно было закончиться. Однако внезапно из-за черной глухой стены впереди нас появился призрак высокого человека в белой одежде, с огромным копьем. Он хрипло окрикнул нас.

Внезапно он оказался прямо перед нами, как и положено привидению, хотя мы не поняли, как он прошел. Вскоре тайне нашлось объяснение. Здесь в скале была расселина, невидимая даже с расстояния нескольких шагов, потому что ее внешний край проходил через внутреннюю стену горы. Это отверстие было не более четырех футов в ширину — обычная расщелина в горе, созданная титаническими сотрясениями в прошлые века. Поскольку это было обычное отверстие, далеко над ним можно было заметить слабую полоску света, идущую с неба, хотя сумрак был такой, что понадобились лампы. Один человек тут мог противостоять сотне — пока его не убьют. Это место охранялось — не только у входа, где появился воин, но и гораздо дальше, у каждого поворота кривой расселины. И черных охранников было много.

Вот в такое страшное место мы попали. Зулусам оно не понравилось, потому что они все-таки были светлыми людьми, я заметил, что даже Умслопогаас казался испуганным и немного отступил. Так же поступил Ханс, который со своей обычной подозрительностью ожидал подвоха, и я задумался, надо ли идти дальше, хотя решил, что дальше будет все более и более интересно. Лишь Робертсон казался равнодушным и устало тащился за человеком с лампой.

Старый Биллали высунул голову из носилок и крикнул мне, чтобы я ничего не боялся, потому что никаких ловушек на дороге нет, но его голос звучал странно между узкими стенами невероятной высоты.

Около получаса или больше мы шли этой опасной дорогой, обходя углы и повороты, которые были настолько узки, что едва можно было пронести через них лишь одни носилки. Потом расселина расширилась и полоска света стала больше, поэтому лампы нам больше не понадобились.

Внезапно мы подошли к концу расщелины и поняли, что стоим на маленьком плоскогорье. Позади нас на тысячи футов возвышалась каменная стена, а впереди и внизу — долина, круглая по форме и огромная по размеру, которая была окружена, насколько я мог видеть, той же каменной стеной. Судя по размерам, это было не что иное, как кальдера [39] Циркообразная впадина с крутыми стенками и более или менее ровным дном, образовавшаяся вследствие провала вершины вулкана и в некоторых случаях прилегающей к нему местности. огромного вулкана. И, наконец, недалеко от центра долины находилось нечто, похожее на город, хотя сквозь окуляры бинокля я мог видеть лишь огромные каменные стены и то, что я считал домами. Это были более прочные постройки, чем те, что я видел в диких степях Африки.

Я подошел к носилкам Биллали и спросил, кто живет в этом городе.

— Никто, — ответил он, — он мертв уже несколько тысячелетий, но Та-которая-повелевает сейчас расположилась здесь лагерем со своей армией. Туда мы и направляемся. Вперед, носильщики.