Генри Хаггард - Она и Аллан

Так что я медленно пошел вниз по некоему подобию главной улицы древнего города, который своим внешним видом напоминал раскопки Помпей, только в бесконечно больших масштабах.

Гуляя, я размышлял о тех странных обстоятельствах, в которых оказался. Лулалиты в самом деле пытались уверить меня, что я страдаю от заблуждений, Может быть, я брежу и у меня лихорадка? Как разгадать тайну этой женщины, например, даже отвергнув ее рассказ о чудесным образом продленной жизни? Я не знал. Но подозревал, что сил у нее гораздо меньше, чем она о себе мнила.

Это было очевидно и по тону ее разговора с подданными, и из-за того, что она переложила командование своим племенем на мои плечи. Если бы она была настолько сильной, почему бы ей не принять команду на себя и не обрушить небесные, вернее, адские силы на врага? И снова я ничего не мог себе ответить, кроме одного — она была красива и необычайно умна!

Но что за задачу она возложила на меня — вести лулалитов в бой с не известным мне врагом, толпу дикарей, вероятно, весьма недисциплинированных, о боевых качествах которых я ничего не знал и которых даже не мог обучить как следует. Предпринятая операция казалась безумием, и я мог только надеяться, что удача или судьба помогут мне хоть немного.

Честно говоря, я верил в это, потому что сам вырос среди таких же предрассудков, в которые верили Зикали и Ханс. Конечно, их воздействие на черных копьеносцев было очень странным. В первую же ночь нашей встречи я показал Великий талисман Айше, как своего рода полномочное письмо, и теперь мог видеть, что именно она устроила эту сцену со своими войнами, а также их колдуном, чтобы занять свое место во всей этой истории.

Не склонный питать иллюзий относительно характера арабских женщин, я все же расстался с ней с сожалением, как делают всегда мужчины, когда думают, что обнаружили нечто удивительное в женской сути. Но ломать голову над этим дальше было бесполезно.

Погруженный в эти мысли, я брел среди руин, забыв о змеях, пораженный картиной, которая разворачивалась впереди в лунном свете. Передо мной возникла массивная стена, по толщине которой я определил, что некогда здесь были крепость или храм. Она высилась на семьдесят или восемьдесят футов над улицей. Я сел и огляделся.

Повсюду вокруг покоились развалины большого города, в настоящее время такие же пустынные, как руины древнего Вавилона. В этом величественном молчаливом городе было что- то жуткое.

Даже отряды, пересекавшие равнину к северу с блестевшими в лунном свете наконечниками копий, мало влияли на мое чувство одиночества. Я знал, что эти бойцы, которыми мне суждено командовать, двигаются в лагерь, где я должен был принять их. Но они шагали так тихо, что ни один звук не доносился даже в тревожной тишине этой ночи, так что я даже поверил в то, что это призраки старого воинства Кора.

Потом они исчезли, а я, должно быть, задремал. Во всяком случае, когда я очнулся, мне показалось, что внезапно город засиял, как в дни своей былой славы. Я видел горящие огни, везде был свет, на стенах и крышах цветущие деревья, яркие платья мужчин и женщин, которые тысячами выстроились вдоль улиц и площадей. Даже колесницы, расцвеченные флажками, носились туда-сюда, от дворцовых стен к храмам и обратно.

Огромная площадь буквально кишела жизнью. Невесты готовились вступить в брак, тут же хоронили усопших, маршировали войска, одетые в блестящие доспехи, купцы предлагали товар, проходили облаченные в белое процессии жрецов и жриц, дети выбегали из школы, серьезные философы обсуждали в тени деревьев свои проблемы, важные вельможи, сопровождаемые рабами, шествовали по улицам, словом, множество граждан жили повседневной жизнью. Были видны даже детали: как служитель закона вел арестованного нарушителя общественного порядка за веревку, привязанную к его руке. И преступник, развязав веревку, убежал. Или столкновение двух колесниц на узкой улице, около обломков которых собралась толпа, как это бывает у нас, когда два экипажа сталкиваются, полиция наводит порядок, владельцы выясняют отношения, а зеваки хлопают глазами.

Но ни одного звука до меня не доносилось. Я видел, и все. Казалось, колесницы приехали сюда из дальних времен.

Внезапно перед глазами у меня возникло облако — воздушное и прозрачное, как вуаль на лице Айши. В тот же момент, хотя я и не видел ее, но я готов был поклясться, что она где-то рядом и, более того, смеется надо мной, вызвав этот сон, а это, несомненно, был сон.

Во всяком случае, я вернулся к моему нормальному состоянию, снова передо мной были лишь мили пустынных улиц и ярды сломанной стены, черные пятна вместо крыш домов и широкая равнина, ограниченная с трех сторон зубчатыми линиями горных хребтов, и прежде всего большая луна, которая тихо светила на темном небе.

Еще раз взглянув на немую красоту вокруг, я направился домой, опасаясь собственной тени. Я казался себе единственной живой душой среди мертвых жителей древнего Кора.

В лагере меня встретил бодрствующий Ханс.

— А я как раз собирался вас искать, баас, — сказал он. — На самом деле я должен был сделать это раньше, как только узнал, что вы ушли с визитом к этой высокой белой миссис, которая прячет голову под накидкой, но подумал, что не хотите, чтобы вас беспокоили.

— Тогда ты думал не о том, — ответил я, — и более того, если б пошел в город ночью, наверняка не вернулся б живым.

— Ах, да, баас, — хихикнул Ханс, — у высокой белой дамы плохой характер. Это вы ей подошли, потому что небесные люди любят застенчивых.

Не удостоив ответом насмешку Ханса, я лег спать, подумав мимоходом, какую кровать и где занял бедный Робертсон в эту ночь, и вскоре заснул, так как это было лучшее, что я мог для себя сделать на данный момент. Мужчины, которые спокойно засыпают, хорошо работают и успешны в делах.

На рассвете меня разбудил Ханс, который сообщил мне, что Биллали ждет снаружи с носильщиками и Гороко уже произвел свои заклинания и заколдовал Умслопогааса и его двух воинов перед боем по обычаям зулусов. Он добавил, что эти зулусы отказались остаться, чтобы охранять и кормить раненых товарищей, и сказали, что вместо этого они примут бой с врагами.

Так или иначе, сообщил он, правда, каким образом, он не мог догадаться, история дошла до ушей белой леди, «которая спрятала лицо от мужчин, потому что оно было уродливым», и она послала женщин для участия в лечении со словами, что они должны о них хорошо заботиться. Это походило на правду, но мне не хотелось вдаваться в подробности.

В конце концов мы тронулись в путь: я в моем паланкине со следующим за мной Биллали, со штуцером и винтовкой и большим количеством боеприпасов для обоих, и Ханс, также хорошо вооруженный, далее следовал Умслопогаас, который предпочитал быть ближе к колдуну и своим зулусам.