Эдишер Кипиани - Шапка, закинутая в небо

Конечно, мы поступили неразумно, риск был большой и ненужный. Но зато как сблизило нашу четверку это маленькое приключение. Мы словно возвратились домой после многолетнего, полного риска, путешествия, в котором наша дружба выдержала испытание на прочность.

Тазо с подобающей пышностью отметил день своего рождения — угостил нас отличным обедом, и все было бы прекрасно, прояви мы чуть больше выдержки.

А случилось вот что: за соседним столиком сидела громоздкая старуха с мальчуганом лет шести. Мальчик ел суп, а сам глаз не сводил с полосатой кошки, сидевшей на пороге. Было ясно, что ему не терпелось скорее покончить с нудным обедом и поиграть с кошкой. Старуха давно кончила есть и теперь сидела, высокомерно поглядывая вокруг. Ей не хватало только лорнета, но мое воображение мгновенно пририсовало этот необходимый атрибут.

Мальчик доел суп и, как и следовало ожидать, кинулся к кошке. Его остановил грубый окрик:

— Сейчас же вернись!

Он покорно вернулся на свое место.

— Бабушка накормила тебя обедом, а ты даже не благодаришь ее? — выговаривала мальчугану старуха. — Где твоя благодарность?

Пока она это говорила, ее рука как-то незаметно оказалась на уровне губ ребенка, и он, подняв испуганные глаза, поцеловал эту руку раз, другой, третий…

— Спасибо, бабушка! — он выжидающе смотрел на нее, надеясь получить прощение.

— Впредь не забывай об этом! — наставительно погрозила пальцем старуха.

Я не выдержал и резко, вместе со стулом повернулся в сторону старухи.

— Может, вы объясните, на что похоже ваше поведение?!

Девушки пытались нас удержать, но поздно — мы с Тазо уже стояли над дрожащей от негодования бабой-ягой.

— Я прошу вас выйти отсюда! — как можно спокойнее проговорил Тазо.

Старуха направила на нас свой невидимый лорнет и неожиданно громко завопила:

— Официант! Вызовите милицию! Эти хулиганы меня оскорбляют!

— Стыдно, ребята, старуху обижать, — урезонивали нас посетители столовой.

— Вы, наверное, не видели, как она издевалась над ребенком, — непослушным от волнения голосом проговорила Наи.

— Видел, но что делать? Это нас не касается.

— А кого касается?! — Тазо вырвался из рук Мелиты.

— Если вы не вызовете милицию, я все запишу в жалобную книгу, — неистовствовала баба-яга.

— Успокойтесь, молодые люди! Раз мнения разделились, надо разобраться! — Еще один посредник выискался!

— Какие тут могут быть мнения! Это просто безобразие и издевательство! — не утихал Тазо.

Я почувствовал резкую боль в руке и одновременно сильный удар в щиколотку. Себя не помня от злости, я оглянулся и увидел мальчугана, который в ожидании расправы прикрыл лицо и голову ручонками. Я обомлел. Нет, он не бабушку защищал; раб защищал своего господина, который завтра опять будет истязать его. Мне захотелось плакать над этим маленьким, искалеченным созданием. Тазо, словно угадав мои мысли, тронул меня за плечо:

— Пошли отсюда! Не могу я здесь оставаться.

— Убегаете, герои? — вслед прокричала старуха. — Все равно я вас найду, это вам так не сойдет.

Мы шли пристыженные и гордые одновременно, с ощущением, что не победили врага окончательно. Может, опустившаяся ночь помешала? Не просить же у бога задержать в небе солнце, чтобы сегодня же мы могли отпраздновать победу!

— В первый раз такое вижу! — возмущался Тазо.

— Вы, мальчики, выпили и немного все преувеличили, — успокаивала нас Мелита.

— Куда еще преувеличивать? — негодовал Тазо.

Наи шла молча. Я вспомнил слова, которые часто повторяла моя бабушка: всякое желание, доброе или злое, не остается втуне, порожденное человеческим разумом, оно крепнет, объединяется с родственными мыслями и желаниями и стремится выполнить свое назначение в этом мире.

Мелиту дома ждала телеграмма из Тбилиси, ей надо было срочно выезжать на предгастрольные репетиции. Наи тоже заспешила в город: давно не занималась, всю экзаменационную программу забыла. Одним словом, наша компания распадалась.

Мы с Тазо играли в шахматы, Мелита складывала чемодан, Наи варила кофе. Тазо вертел в руках проволоку, которую подобрал на дороге. Я присмотрелся и заметил, что не так уж просто он с этой проволокой балуется, вот сейчас, например, сделал двойку и показывал кому-то из девушек. Поглощенный этим странным открытием, я делал одну ошибку за другой, потерял коня и пешку. После Тазо согнул проволоку буквой «ч». Ага, сообразил я, назначает свидание на 2 часа. Прекрасно! Лучше всякого телефона, кусок проволоки и — свидание назначено.

— Сдаюсь! — я встал.

— Наконец-то! Партия-то давно проиграна.

— Спать пора! — я демонстративно зевнул.

— Не сваливай свой проигрыш на сонливость.

— Спокойной ночи!

— Заал, ты кофе не будешь пить? — мягко спросила Наи.

— Спасибо, не хочется, — ответил я, даже не глядя в сторону Наи, потому что был уверен, что Тазо именно ей назначил свидание.

— Заал в последнее время как-то странно ведет себя, как будто мы чужие, — заметила Мелита.

— Что ж, благодарю за лестное замечание. — С этими словами я вышел и направился к себе. Примерно через час появился Тазо.

— Ты что, старик, свихнулся? — накинулся он на меня.

Я промолчал. Он зажег свет и лег с книгой.

— Странный ты человек.

Молчали мы долго. В конце концов я не выдержал:

— Не опоздай на свидание.

Он уронил книгу и удивленно уставился на меня:

— Откуда ты знаешь?

— Случайно подслушал телефонный разговор.

— Я тебе однажды уже сказал, что ты дурак. Сейчас могу повторить.

— Не такой я дурак, как вы думаете. До 2-х часов времени много, мы можем все выяснить.

— Во-первых, свидание у меня не в два, а в двенадцать, ты единицу проглядел, а, во-вторых, выяснять тут нечего.

— В таком случае, скажи хотя бы, с кем у тебя свидание.

Тазо вскочил и поднес к моему носу свой внушительный кулак.

— Одевайся сейчас же, пойдешь вместо меня и увидишь, кто меня будет ждать…

— Нет. Я хочу, чтобы ты сам мне сказал. Клянусь тебе, я не лишусь сна от ревности, тут же повернусь на бок и захраплю.

— Вставай и иди на мост!

Я видел, что Тазо не шутит, подозрения мои его серьезно обидели.

— Но сейчас только половина двенадцатого, — я попытался отшутиться.

— Пока я не поколотил тебя, вставай и иди. На месте объяснишь, почему и как ты там оказался.

Его искреннее возмущение пристыдило и отрезвило меня: ослепленный ревностью, я, кажется, сморозил глупость.

— Ты слышишь или нет! Вставай и иди! — у Тазо дрожал голос.

— Тазо, — я сел на кровать и посмотрел на побледневшее лицо своего друга. — Ты правду говоришь, Тазо?

— А ты сомневаешься? Как ты только мог подумать? Не стыдно? Ты ведь оскорбляешь меня.

— Тазо!.. Одевайся скорее и уходи, уходи, пока я окончательно не свихнулся и не убил тебя!