Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

— Мои университеты закончены... Но что у тебя в чемодане? Камни?

— Несколько книг. А ты, видно, изрядно ослабел... Есть еще одно обстоятельство, князь. Как на духу, — Калентьев достал портсигар, вынул папиросу.

— Вистую, — сказал Белопольский, опуская чемодан. — Так что — напоследок? Я чувствовал, оно будет, обстоятельство.

— Человеку нельзя без родины.

— Думаешь, большевики не продержатся долго? Ошибаешься, Калентьев. Это надолго.

— Я говорю о родине, князь.

— У меня нет родины.

— Твой дед рассудил иначе. Он остался в Крыму.

— Как остался?! Врешь!

— Слово офицера. Многие возвращаются в Россию — не сотни, а уже тысячи, князь. Можно их проклинать, но от фактов не уйдешь. За их подлинность я ручаюсь.

— А об отце, брате, сестре тебе что-нибудь известно? — Андрей все более настораживался, инстинктивно ожидая приближения беды.

— К сожалению, нет. Множество русских уже в Европе. В Болгарии ты, возможно, нападешь на их след. Говорю тебе — едем!

— Нет, — Андрей поднял чемодан. Его подозрения крепли. Вспомнилось их галлиполийское житье, постоянная таинственность, что окружала Глеба, его отлучки, иногда — ночные гости, с ними Калентьев всегда разговаривал на улице.

— Послушай, что ты все темнишь? Все туманишь, врешь, юлишь?.. Кому вы служите, капитан?

— Родине, князь.

— Какой родине? Врангелевцам? Большевикам? Монархистам из Лиги? Извольте объясниться.

— Не считаю возможным. И не могу, поверь, — машинально он расстегнул кобуру.

— Ну, стреляй! Моя жизнь — твоя. Ты же мой спаситель! — Андрей засмеялся, увидев нерешительность Калентьсва. — Иди. К дьяволу! Ты не друг мне более. — и Белопольский повернул обратно, сделал несколько шагов и бессильно опустился на камень...

Калентьев поднял чемодан и двинулся вперед. Не оборачиваясь, он медленно уходил в серое туманное облако. Контуры его фигуры расплывались, тускнели. Еще миг — и он скроется, исчезнет. Навсегда. А если он — последняя соломинка, переброшенная через пропасть, и Андрей не воспользуется ею, не побежит с закрытыми глазами, даже рискуя сорваться и полететь вниз, разбить голову... И тут Белопольский испугался. Впервые в полной мере он испытал страх. Он — офицер, «не подтягивавший голенища» под германскими «чемоданами», ходивший в атаки, поплевывая семечки (выдуманный Слащевым способ показного пренебрежения к смерти быстро прижился в среде первопоходников), перенесший позор отступления от Курска и бегства из Крыма, нищету Константинополя и клопов Галлиполи, отчаяние, безразличие и злобу, — испугался. Он испытывал не просто испуг, а ужас... Белопольский вскочил и с криком: «Глеб! Глеб, постой!» — побежал по берегу, оскользаясь на мокрых камнях и чувствуя, что силы оставляют его. Калентьева не было видно. Он словно в воду канул. Может, действительно, его ждала лодка или катер? Кем же был его комбатант и друг Калентьев? На кого он работал? На Врангеля? Союзников? На большевиков? Тогда — он враг и долг Белопольского сообщить об этом Климовичу или Кутепову. Но кому служит теперь сам Климович?.. Голова разламывалась. «Будь все проклято, — бормотал Андрей. — Разбирайтесь сами... Мне нет дела до вашей политики, жрите друг друга, боритесь за власть, продавайте ее за тридцать сребреников. Я не стану валяться во всем этом дерьме».

22 декабря, утром, «Ак-Дениз» прибывал в болгарский порт Варну. Черноморский берег Болгарии был здесь сух, сер и напоминал крымский: широкая полоса серо-желтого песка, чахлые кусты... Шумел на холодном ветру ковыль. Земля твердая, каменистая. На пологих склонах холмов — проплешинами — пожухлая зелень. Выше — сады, виноградники, низкая, стелющаяся лоза, яблони, орешины. На север уходила полоса холмов. Горизонт пуст, безжизнен. Из-за кормы «Ак-Дсниза» поднималось бледно-желтое, холодное солнце.

Кутепову здесь не понравилось. Хуже Турции, хуже Галлиполи, — напоминало Крым. Ехали, ехали и опять туда же приехали. Кутепов, мрачный, стоял на мостике, в группе офицеров, и всезнающий глуповатый полковник Шацкий, упиваясь собственным голосом, рассказывал о городе Варна, что, беспорядочно разбросавшись, приближался к кораблю: основан греческими колонистами, был под властью македонцев, римлян, византийцев, турок. Около реки Девня — город Марцианополис. Правее — скалистый выступ в устье Варненского залива, а где маяк, мыс Галата...

— Хватит! — резко перебил Шацкого Кутепов. Мало того, что эта земля напоминала ему Крым. Она станет напоминать ему Константинополь, напоминать турецкую Галату. Кутепов думал о том, как встретят его болгарские власти. Будут вести себя непочтительно, он может приказать навести здесь должный порядок! И полетят эти как их? — «братушки» к чертовой матери. Он пройдет Болгарию с востока на запад («Сколько там? Километров пятьсот — шестьсот?») за двадцать дней.

— Что вы замолчали, полковник? — спросил Кутепов.

«Ак-Дениз» миновал канал, ведущий в Варненское озеро, мол и вошел в порт. За набережной виднелось приземистое здание вокзала — купол, башня с часами, широкие окна по фасаду, — таможня и больница, железнодорожные пути, составы, портовые краны. Набережная была пуста — ни знамен, ни оркестров. Небольшие разрозненные группки встречающих (а может, просто случайных людей) были лишь на площади позади вокзала и в скверике, у фонтана.

— ... Скифы называли это место — Акшаена, — продолжал звучать вдохновенной голос Шацкого. — Древние греки — Евксинос, что значит — «негостеприимное море».

«Ак-Дениз» швартовался. На набережной появилась группа людей. Все же встречают. Кутепов сказал:

— Хочу предостеречь, господа. Я не дам превратить армию в стадо. Выгрузка должна пройти образцово. И быстро — по-фронтовому. Пусть видят: армия цела! Оркестрантов — вперед! Преображенский марш играть до тех пор, пока последний солдат не сойдет на пристань! Я надеюсь, эшелоны не заставят ждать. Генерал Витковский и посланник Петряев обязаны были распорядиться, Всем нижним чинам стоять в ожидании погрузки в строю при команде «вольно». Офицеры отвечают за образцовый порядок. Объявить: при недисциплинированности буду карать со всей строгостью. Офицерам, кроме дежурных, разрешается отсутствие на полтора часа. Но никаких ресторанов, господа! Мы в дружественной стране. И это накладывает на нас определенные правила поведения. Я буду у болгарского коменданта.

Швартовка наконец закончилась. Спустили два трапа. К ним заспешила группа людей в форме русской и болгарской армий. Кутепов приосанился: все-таки его встречали не так, как Витковского, хотя и не так, конечно, как подобало встречать командующего русскими войсками. Но — все равно! Встреча состоялась, и он решил изменить ее ритуал, придать ему большую торжественность.