Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

— Что вам угодно, господа? — спросил он строго, не поворачиваясь.

Вперед выступил человек в горчичного цвета сюртуке, с острым, выдающимся вперед тонким носом и острым треугольным подбородком.

— Имеется необходимость произвести у вас обыск, генерал.

— По какому праву? — Кутепов резко повернулся. Голос его дрожал от гнева.

— По приказу военного министра. Обыски проводятся одновременно и у других русских военачальников, во всех городах.

— Я арестован?

— Никак нет, господин генерал.

Этот «шпак», слава богу, был почтителен, и Кутепов чуть расслабился, обретая привычную сановность и уверенность. Он прошелся перед офицером и солдатами, стоящими посреди кабинета, всматриваясь в их лица, точно стараясь запомнить каждое. Спросил строго:

— Так что же вам угодно?

— Ключи от стола, шкафа, сейфа, если таковой имеется, просим!

— Все открыто, братушки, можете смело приступать! Может, скажете о предмете поисков, и я помогу вам?

Штатский вопросительно посмотрел на офицера, тихо спросил его о чем-то. Тот пожал плечами. Обыск начался. Работали споро, профессионально. Впрочем, с предельной аккуратностью, так, точно им было предписано не оставлять никаких следов своей работы.

— Вы русский, сударь? — спросил Кутепов, усаживаясь в кресло.

— Не имеет значения, генерал, — ответил «шпак».

— У меня заявление, сударь. Прошу записать и перевести вашему... Тем, кто послал вас сюда.

— Слушаю, генерал.

— Я решительно протестую против всего, что тут происходит, и буду жаловаться — это первое. Второе. Требую немедленно освободить моего офицера: есаул Андреев выполнял долг и препятствовал свершению вашей беззаконной акции... И, наконец, прошу препроводить сюда, вероятно, задержанных внизу мою жену Лидию Кутепову и моего вестового Федора Бенько.

«Шпак» снова пошептался с офицером. Сказал, выразив на маленьком лице улыбку, отчего его носик оказался еще длиннее, а круглые глаза-бусинки прямо-таки засверкали:

— Вашим людям ничто не грозит, генерал. Супругу тотчас препроводят сюда. Бенько мы, к сожалению, не застали в доме. Жаловаться — ваше естественное право. Куда угодно! И кому угодно! Прошу лишь заметить, что ни личности вашей, ни мундиру никакого ущерба причинено не было, — и он стал ощупывать и выстукивать стену в поисках скрытого сейфа.

Вбежала взволнованная, несколько грузная мадам Кутепова. Кинулась к мужу:

— Что же это происходит?! Как можно? Как ты допустил?

— Успокойся, Лидуша, — Кутепов встал, обнял жену за плечо, повел к окну. — Это недоразумение. Все выяснится, не волнуйся, прошу тебя.

— Но!.. Даже турки не позволяли себе ничего подобного... С генералом русской армии?! Это не укладывается в сознании... Как ты можешь сохранять спокойствие? Это ужасно! Такое предательство.

Прошу тебя, Лидуша... Приказываю, в конце концов. Присядь... — Кутепов непроизвольно бросил взгляд в окно и оторопел.

По улице Генерала Гурко бежала группа вооруженных солдат и офицеров, предводительствуемая Федором Бенько. Его солдат и офицеров! Сзади катили пулемет два совсем молодых юнкера. «Ну, все! Сейчас я вам покажу, господа братушки! Запомните встречу с Кутеповым!» — такой была первая реакция командира корпуса. Он увидел, как болгарский отряд, развернувшись в цепь, занимал позицию поперек улицы. Болгарский отряд оказался значительно большим, чем он предполагал, и достаточно хорошо вооруженным.

«Сейчас с обеих сторон откроют огонь, — мелькнула трезвая мысль, парализующая вспыхнувшую радость. — А что произойдет в кабинете? Может, у них инструкция ввиду сопротивления стрелять в меня? В Лиду?» — он устыдился, что первым делом подумал о себе, и крикнул:

— Господа! Остановите их. Мы обязаны предотвратить кровавое столкновение.

Тут вбежал в кабинет еще один болгарский офицер, крикнул с порога не то «пожар», не то «тревога» и исчез.

— Генерал, — торопливо сказал «шпак», доставая револьвер и направляя его на Кутепова. — Прикажите своим... Иначе мы вынуждены будем...

— Уберите револьвер, любезный, — Кутепов сел на подоконник, высунулся по пояс из окна, крикнул: — Взво-о-од! Стой! К но-ге!.. Вольно. Спасибо за службу, молодцы!

— Рад-ст-ать-ся, ваш прс-с-ход-ст-во! — дружно гаркнули снизу.

— Прикажите им, генерал, сдать оружие, — перевел слова начальника Тырновского гарнизона «шпак».

— Ну уж нет, господа. Такой команды в русской армии я не знаю. Решительно!

— Распорядитесь, чтоб все ваши солдаты немедля вернулись в казармы. Ставим вас в известность о столкновении, имевшем место в Забележке. Наших людей встретили ваши солдаты и оказали сопротивление. Поручик, назвавший себя дежурным, стрелял в разведчика Драготинова. Капитан, руководивший позицией в соседней даче, скомандовал стрелять в начальника разведывательного бюро поручика Балабановского. При обыске найден пулемет, двадцать винтовок, ящик с патронами, телеграф, планы Тырново... Русские готовы сражаться с гарнизоном города. Извольте отдать необходимые приказания всем руководимым вами частям и командам. Болгарское командование настаивает на этом.

— Я подчиняюсь силе и во имя избежания дипломатических осложнений, — витиевато сказал Кутепов. — Могу ли спуститься вниз, к своим воинам? — Кутепов увидел сомнение на лицах болгар и поспешил добавить: — Я вернусь, слово офицера! Кроме того, здесь остается моя жена, и не в моих интересах...

Болгарин шепнул что-то «шпаку», и тот перевел с ласковой и гадкой улыбкой:

— Мы просим отдать распоряжение через окно. Конечно, слово русского офицера... Но обыск ведь не закончен, господин Кутепов.

— Черт с вами! Пусть так! — командир корпуса снова высунулся из окна («сказали бы год назад, что он станет командовать, выскакивая, точно кукушка из часовой коробки, — убил бы на месте!»):

— Взво-о-од! — крикнул он. — Походной колонной, с оружием, в казармы... Шагом арш!..

Закончив детальный осмотр дома, извинившись за причиненное беспокойство («Авось еще встретимся, скоты, и я тоже непременно буду иметь случай извиниться за беспокойство»), штатский с особым значением перевел последние слова начальника гарнизона:

— Случившиеся здесь события вынуждают болгарские власти подвергнуть вас, господин Кутепов, домашнему аресту с приставлением охраны.

— Генерал! Генерал я! — крикнул, озлясь от своей беззащитности, командир корпуса. — Прошу запомнить это!

— Хорошо, — с наигранной покорностью согласился проклятый «шпак» и обернувшись, прикрывая за уходящими дверь, кивнул:

— Пусть будет «генерал Кутепов».

— Какой ужасный тип! — возмутилась мадам Кутепова. — Негодяй!

— Большевики! Проклятые! — сказал Кутепов, давая волю ярости...

Впрочем, ничего компрометирующего командира корпуса из кабинета не унесли. Так, пустяки: карту Болгарии, схему города Велико-Тырново, вычерченную Кутеповым после многократных «рекогносцировок», несколько частных писем, по большей части адресованных жене, и ее счетов («уж не шифры ли, — предположили, вероятно, всюду им шифры и коды мерещились»), фотографии, что копились в семейном альбоме, от давних, еще российских, до последних, произведенных в Сербии, при штабе главкома, и в Софии, с генералами и русским посланником Петряевым. Была одна, которой заинтересовались особо: Кутепов в свите царя Бориса. Впрочем, обещали все вернуть... О том, что происходило в это же время в штабе его корпуса, Александр Павлович не знал и волновался. Хотя и утешал себя вопреки собственной же логике: Достовалов — человек достаточно опытный, ему, наверное, удалось уберечь наиболее секретные материалы и — в первую очередь — те мобилизационные планы, которые привез недавно от Врангеля дипкурьер. Не приведи господь, попадут в чужие руки, станут достоянием газет. Что произойдет тогда? Об этом было лучше не думать...