Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая

Ваши бесчеловечные репрессии делают нестерпимой жизнь советских трудящихся, которых за малейшую провинность с волчьим паспортом увольняют с работы и выгоняют с квартир.

Рабочий класс с самоотверженным героизмом нес тяготы напряженного труда, недоедания, голода, скудной заработной платы, жилищной тесноты и отсутствия необходимых товаров. Он верил, что вы ведете к социализму, но вы обманули его доверие. Он надеялся, что с победой социализма в нашей стране, когда осуществится мечта светлых умов человечества о великом братстве людей, всем будет житься радостно и легко.

Вы отняли даже эту надежду: вы объявили социализм построенным до конца.

И советские рабочие с недоумением, шепотом спрашивают друг друга:

— Если это социализм, то за что боролись, товарищи?

Извращая учение Ленина об отмирании государства, как извратили весь марксизм-ленинизм, вы устами наших безграмотных доморощенных «теоретиков», занявших вакантные места Бухарина, Каменева и Луначарского, обещаете даже при коммунизме сохранить власть ГПУ.

Ничто не мешает вам завтра объявить построенным коммунизм.

Примитивный вульгаризатор, вы делаете все, чтобы дискредитировать ленинскую теорию построения социализма в одной стране.

Вы отняли у колхозных крестьян всякий стимул к работе. Чтобы заставить их работать на колхозных полях, вы под видом борьбы с «разбазариванием колхозной земли» разоряете сегодняшнюю базу материальной жизни крестьян — их приусадебные участки. Издеваясь над колхозным крестьянином, вы додумались до взимания мясного налога не со скота, а с гектара земли.

Организатор голода, грубостью и жестокостью неразборчивых методой, всегда отличающих вашу тактику, вы сделали все, чтобы дискредитировать ленинскую идею коллективизации.

Лицемерно провозглашая интеллигенциию «солью земли», вы лишили минимума внутренней свободы труд писателя, ученого, живописца.

Вы зажали искусство в тиски, от которых оно задыхается, чахнет и вымирает. Неистовства запуганной вами цензуры и понятная робость редакторов, за все отвечающих головой, привели к окостенению и параличу советской литературы. Писатель не может печататься, драматург не может ставить пьесы на сцене театра, критик не может высказать свое мнение, не отмеченное казенным штампом.

Вы душите советское искусство, требуя от нет придворного лизоблюдства, но оно предпочитает молчать, чтобы не петь вам «осанну». Вы насаждаете псевдоискусство, которое с надоедливым однообразием воспевает вашу пресловутую, набившую оскомин «гениальность».

Бездарные графоманы славословят вас, как полубога, «рожденного от луны и солнца», а вы, как вое точный деспот, наслаждаетесь фимиамом грубой лести.

Вы беспощадно истребляете талантливых, но лично вам неугодных русских писателей.

Где Борис Пильняк? Где Сергей Третьяков? Где Александр Аросев? Где Михаил Кольцов? Где Тарасов Родионов? Где Галина Серебрякова, виновная в том что она была женой Сокольникова?

Вы арестовали их, Сталин!

Вслед за Гитлером вы воскресили средневековое сжигание книг. Я видел своими глазами рассылаемы советским библиотекам огромные списки книг, подле жавших немедленному и безусловному уничтожению. Когда я был полпредом в Болгарии, то в 1937 году в полученном мною списке обреченной огню запретной литературы, я нашел мою книгу исторических воспоминаний «Кронштадт и Питер в 1917 году». Против фамилии многих советских писателей, публицистов и критиков значилось: «уничтожить все книги, брошюры и портреты».

Вы лишили советских ученых — особенно в области гуманитарных наук — минимума свободы научной мысли, без которого творческая работа исследователя становится невозможной.

Самоуверенные невежды интригами, склоками и травлей не дают работать ученым в университетах, лабораториях, институтах.

Выдающихся русских ученых с мировым именем, академиков Ипатьева и Чичибабина вы на весь мир провозгласили «невозвращенцами», наивно думая их обесславить, но опозорили только себя, доведя до сведения всей страны и мирового общественного мнения постыдный для вашего режима факт, что лучшие ученые бегут из вашего рая, оставляя вам ваши «благодеяния»: квартиру, автомобиль и карточку на обеды в совнаркомовской столовой.

Вы истребляете талантливых русских ученых.

Где лучший конструктор советских аэропланов Туполев? Вы не пощадили даже его. Вы арестовали Туполева, Сталин!

Нет области, нет уголка, где можно спокойно заниматься любимым делом. Директор театра, замечательный режиссер, выдающийся деятель искусства Всеволод Мейерхольд не занимался политикой. Но вы арестовали и Мейерхольда, Сталин!

Зная, что при нашей бедности кадрами особенно ценен каждый культурный и опытный дипломат, вы заманили в Москву и уничтожили одного за другим почти всех советских полпредов. Вы разрушили дотла весь аппарат Народного комиссариата иностранных дел.

Уничтожая везде и повсюду золотой фонд страны, ее молодую смену, вы истребили в расцвете лет талантливых и многообещающих дипломатов.

В грозный час военной опасности, когда острие фашизма направлено против Советского Союза, когда борьба за Данциг и война в Китае — лишь подготовка плацдарма для будущей интервенции против СССР, когда главный объект германо-японской агрессии — наша родина, когда логика последовательной борьбы за мир требует открытого вступления Союза Советов в международный блок демократических государств, скорейшего заключения военного и политического союза с Англией и Францией, — вы колеблетесь, выжидаете и качаетесь, как маятник между «осями».

Во всех расчетах вашей внешней и внутренней политики вы исходите не из любви к родине, которая вам чужда, а из животного страха потерять личную власть.

Ваша беспринципная диктатура, как гнилая колода, лежит поперек дороги нашей страны.

«Отец народов», вы предали побежденных испанских революционеров, бросили их на произвол судьбы и предоставили заботу о них другим государствам. Великодушное спасение человеческих жизней не в вашем характере. Горе побежденным! Они вам больше не нужны!

Еврейских рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, вы равнодушно предоставили гибели, захлопнув перед ними двери нашей страны, которая на своих огромных просторах может гостеприимно приютить многие тысячи эмигрантов.

Как все советские патриоты, я работал, на многое закрывая глаза.

Я слишком долго молчал. Мне было трудно рвать последние связи не с вами и не с вашим обреченным режимом, а с остатками старой ленинской партии, в которой я пробыл без малого тридцать лет, а вы разгромили ее в три года. Мне было мучительно больно лишиться моей родины.