Лейф Пандуро - Датчанин Ферн

Наконец она произносит:

— Что тебе надо?

Я пожимаю плечами.

— Скажи, я твой отец?

Она кивает.

Вхожу в дом. Фру Хансен пытается меня остановить, но сразу же отступает. Стою в прихожей. В глубине три двери. Винтовая лестница ведет на второй этаж. Под лестницей большой шкаф. Никто не произносит ни слова, все совершается при полном молчании. Все только пялят на меня глаза. Закрываю за собой дверь.

— Это мой дом?

Они не отвечают.

Пожимаю плечами.

— Я хотел купить вам цветы, но мне не пожелали их продать. Наверно, решили, что я рехнулся…

По-прежнему никакого ответа. Обе настороженно следят за мной.

Оглядываюсь кругом. Толкаю первую дверь — и оказываюсь в тесной уборной, очевидно, предназначенной для гостей. Выхожу.

— Мамы нет дома! — говорит девочка.

— А когда она вернется?

— Завтра!

— Где же она?

— В Рогелейе на даче.

Фру Хансен хватает девочку за руку. Зачем только она сказала, где Эллинор Ферн.

— А как пройти в комнаты?

Я словно в лабиринте. Вторая дверь ведет в кухню. За кухней маленький коридор. Оттуда выход в просторную, светлую столовую.

Под люстрой большой круглый стол. Стулья с высокими спинками, в светлой обивке. За широкой стеклянной дверью вторая комната. В глубине столовой французское окно, за ним терраса.

Сад маленький, но густой. По обе стороны кусты образуют неплотную изгородь, кудлатые ветви свешиваются на соседний участок. С террасы на лужайку ведут три ступеньки. Над каменным бассейном плакучая ива. Позади ряд домов, ничем не отличающихся друг от друга.

Вхожу в гостиную. Женщины следуют за мной как тень. Фру Хансен бдительно следит за пришельцем. Девочке страшно. Гостиная разделена на две половины. Просторная комната. Часть мебели размещена у окна, смотрящего в сад. Другая сосредоточена вдоль длинной стены, прямо против столовой. В другой, короткой стене раздвижная дверь, за ней кабинет, где стоит большой письменный стол. В гостиной несколько картин маслом. Над диваном гигантская морская баталия. Чуть подальше зимний пейзаж. И еще несколько рисунков. На одном женщина за прялкой. На другом Мартин Ферн в молодости. Подхожу к своему портрету. Горькая складка у рта. Пытаюсь изобразить эту складку на своем лице.

Брожу по квартире. Все те же косые взгляды.

— Я хотел принести вам цветы…

Никакого ответа.

— Но они отказались мне их продать… чепуха какая!

Фру Хансен солидно кивает.

Большой книжный шкаф с застекленными полками. Подхожу к шкафу.

Классики в кожаных переплетах. Бьёрнстьерне Бьёрнсон. Ибсен. Ли. Йоганнес В. Йенсен.

— Нам звонили из санатория! — неожиданно сообщает фру Хансен.

— Вот как!

Стоя в дверях между комнатами, она неотвязно следит за мной. В ее позе настороженность. Словно она готова бежать, как только Мартин Ферн сорвется с цепи.

— Что сказали вам в санатории?

— Что вы сбежали!

— Да, я и вправду сбежал!

Девочка стоит, прислонившись к дивану. Большие глаза полны страха.

— Ты Лина?

Она кивает.

— Здравствуй, Лина!

Глядит на меня.

— Где Фредерик?

— Ушел играть в теннис…

Чуть погодя:

— Зачем ты пришел домой?

— Хотел посмотреть квартиру Мартина Ферна…

— Говорят, ты болен?

— Я совершенно здоров.

— А разве ты не страдаешь… потерей памяти?

— Страдаю…

— И ты теперь не знаешь, кто ты такой?

— Говорят, что я Мартин Ферн. Как ты думаешь… правда это?

Она кивает.

Как-то неловко врываться в этот дом. Все здесь словно чужое. Да и нравится ли мне здесь?

В доме порядок и чистота. Под диваном ни пылинки.

— Неужели я так похож на Мартина Ферна?

Лина не отвечает.

Фру Хансен, напротив, выступает вперед. Словно актриса, дождавшаяся своего выхода.

— Доктор из санатория велел позвонить, как только вы заявитесь.

— Это не обязательно…

— Но доктор мне так велел! — упрямо повторяет она.

Она направляется в кабинет. Там на письменном столе телефон.

— Вы куда?

— Хочу позвонить в санаторий!

— Не смейте!

Она приближается к своей цели.

— Я сказал: не смейте звонить!

Она останавливается. Скрещивает на груди руки.

— Как ты думаешь, стоит меня бояться? — спрашиваю я у Лины.

Ответа нет.

— Скажи, ты меня боишься? — повторяю я.

— Я… я не знаю!

— Неужели ты меня боишься?

Она опускает глаза.

— А Мартина Ферна ты боялась?

Тут вмешивается фру Хансен.

— Вам не следовало бы задавать ребенку столько вопросов, господин Ферн.

— Почему?

— Мы обещали позвонить в санаторий!

— Ответьте мне сами… были причины бояться Мартина Ферна?

— Сплошь и рядом вы бывали весьма несдержанны…

— Это когда он напивался?

Ответа нет. Прохаживаюсь по квартире, разглядываю мебель. Проведя по столу пальцем, смотрю, нет ли пыли. Фру Хансен поджимает губы. Она стоит в дверях, скрестив на груди руки. Сажусь на диван, достаю сигареты. На столе стеклянная оранжевая пепельница. Непохоже, чтобы ею когда-нибудь пользовались.

— А что, Мартин Ферн бил посуду?

— Я не намерена с вами об этом говорить! — отвечает фру Хансен.

Иду в кабинет. На столе плотный лист зеленой бумаги, вправленный в тисненый кожаный футляр. Над письменным столом маленький бар. Подхожу к нему, берусь за ручку.

— Там ничего нег! — говорит фру Хансен.

Лина вошла следом за мной в кабинет. Фру Хансен стоит в дверях. Стража.

— Значит, бар пустой.

— Да. Госпожа не хотела держать в доме спиртное после того случая…

— После какого случая?

— После того вечера, — говорит она.

Присаживаюсь к письменному столу. Фру Хансен стоит в дверях.

— Что такое натворил этот Мартин Ферн?

— И вы еще спрашиваете…

— Он что, устроил публичный скандал?

— Уж вы постарались, чтобы он стал публичным!

— Черт побери, откуда мне это знать! Я же потерял память.

Снова чувствую: она мне не верит. Думает: очередная хитрость Мартина Ферна.

Широкая гладкая крышка письменного стола. У края на бронзовой подставке пушечное ядро. Беру его и взвешиваю на ладони. У Лины от страха сузились глаза. Кладу ядро на стол, улыбаюсь. Лине совсем не смешно. Наконец на ее лице проступает робкая улыбка. Лина хочет меня успокоить. Обе женщины начеку. Готовы повернуться и бежать в любой момент, если бы я вдруг снова стал Мартином Ферном. На улице какой-то малыш тщетно зовет маму. Все зовет и зовет. Жалобно, тоскливо, неумолчно.

Справа на крышке письменного стола глубокие засечки в дереве. Они идут вдоль жилок. Рядом кинжал — по всей вероятности, для разрезания бумаги. Вынимаю кинжал из футляра. Он тонкой работы, рукоятка с инкрустациями. Лезвие в точности подходит к зарубинам в крышке. По очереди подношу его к каждой. Слева на крышке письменного стола несколько темных кругов, словно от стакана. На шкафчике повыше стола — женский бюст. Похоже, что Эллинор Ферн в молодости. У носа широкая трещина. За бюстом зарубины в стенке.