Освальд Тооминг - Зеленое золото

Хельми почувствовала себя виноватой: оснований, чтобы, не принять делянку, более чем достаточно. Она робко поглядывала на Реммельгаса, но тот загадочно молчал. Он подвел ее к одному штабелю, к другому, к третьему, сбросил с них ошкуренные пропсы — и что же она видит… Ну, и жульничество! Хельми так стыдно, что она готова сквозь землю провалиться.

Она была здесь несколько дней назад, распорядилась сделать и то, и это, но никто и не подумал следовать ее распоряжениям: ей это стало понятно сразу, едва они сюда пришли. Хоть бы при ней постыдились: никто не ошкуряет пропсы и пни, как она велела, не собирает в кучи и не сжигает ветки, — знай себе грузят на подводы лес, будто ее здесь и нету. «Хорошо же!» — решила Хельми и предоставила действовать лесничему.

Тогда тот вспрыгнул на высокий пень и кликнул всех рабочих к костру, над которым поднимались густые клубы светлого дыма. Лениво и нехотя, с развальцем, люди потянулись к нему, обмениваясь между собой шуточками, как видно насчет пришедшего начальства. Сзади всех тащился здоровенный парень в желтых сапогах гармошкой. Подойдя к лесничему, он встал перед ним, расставив ноги и засунув руки в карманы.

— Ну, что там опять стряслось? — спросил он.

Он, очевидно, решил, что сейчас предстоит препираться с Реммельгасом, но тут вдруг на него налетела Хельми.

— Почему не выполняете распоряжений?

— Как так не выполняем? Выполняем! — Верзила медленно повернул голову к ней.

— Разве я три дня тому назад не приказала приняться за уборку?

Парень только осклабился. У Реммельгаса даже руки зачесались от злости.

— Что ни день, то новый приказ. Да что мы вам, шуты гороховые, чтобы плясать под любую дудку?

— Я не меняла своих распоряжений…

— Нашлись и другие, кроме вас. Вы тогда ушли, а следом за вами пришел с лесопункта наш начальник и сказал, что все это недоразумение. И приказал, чтоб работали по-старому.

— Товарищ Осмус?

— А кто же еще!

На лицах людей было написано любопытство. Хороши начальники: один не знает, что делает другой. Поняв, в какой тупик попала Хельми, Реммельгас, чтобы дать ей время собраться с мыслями и чтобы излить накипавшее в нем самом раздражение, крикнул:

— Почему вы нарушаете предписания по рубке леса?

Строгий тон лесничего испугал людей, — они сознавали свою вину. Все растерянно молчали, лесорубы не знали, кто из них должен отвечать лесничему.

Реммельгас обратился к верзиле в желтых сапогах.

— Ну, вы! Отвечайте — почему?

— Это не мое дело, я возчик, — пробормотал тот.

Какой-то человек с жидкой бородкой, гревшийся у костра, удивленно развел руками.

— Какие ж такие законы мы тут нарушили?..

— В прошлом году нам не тыкали в нос каждой щепкой, — добавил пожилой, уже сутулый лесоруб в меховом жилете. И он, и бородатый были назначены Осмусом ответственными за чистку вырубки.

— Мы не будем обсуждать того, что было в прошлом году. Лесник уже давно объяснил вам, что и как нужно делать.

Бородатый выудил из костра горящий сучок и, прижав тлеющий конец к трубке, процедил, затягиваясь:

— Уж больно вы разошлись… Начальник пункта сказал, что если новый лесничий станет чересчур придираться, то принимать это к сердцу нечего…

Прежде чем лесничий успел ответить, Хельми крикнула:

— Вы клевещете на начальника лесопункта!

— То есть как это клевещем? — Рабочий в меховом жилете уставился на нее во все глаза. — Что слышал, то и говорю. Я хорошо помню, он еще сказал, что лесничий себя пупом земли вообразил, думает, что вокруг него все вертится, вот и сует свой нос во все щели.

Кое-кто рассмеялся. Отчего же и не посмеяться, если начальники живут, как кошка с собакой? И в конце концов, что же они рабочего человека за нос водят? Пусть говорят напрямик, как быть и что делать.

— Вы, по-видимому, неверно поняли товарища Осмуса, — сказала Хельми, и Реммельгас удивился тому, как хорошо она владеет собой. — Предписания, касающиеся рубки леса, одинаково относятся и к лесничеству и к лесопункту. Виноваты на этот раз мы, лесопункт. И я тоже виновата. Надо было с вас требовать точного выполнения предписаний, а я не требовала. Но говорить вам говорили не раз, и нечего вам прикидываться будто вы не знаете, о чем речь. Запомните, что я больше ни жерди от вас не приму прежде чем все не будет убрано, как полагается.

Люди хмуро посмотрели на ту часть лесосеки, которую они очистили на скорую руку и за которую им предстояло взяться снова. Исправлять старое в десять раз труднее, чем делать новое.

— Ведь мы требуем на вырубках полного порядка и чистоты не назло вам и не ради красоты, — добавил Реммельгас. — Лес жалко, гибнет он иначе… И еще одно. Если чего не сделаете, так не скрывайте, не старайтесь обмануть. Оставьте на виду то, что не успеете ошкурить, — не успеете или не захотите. Тогда, может, мы с лесниками устроим субботник и ошкурим сами. Договорились?

Обратно они пошли по другой дороге. Выйдя из поля зрения стоявших вокруг костра и бурно споривших людей, они присели на корявое березовое бревно, оттащенное возчиками на обочину. Дорога тут была ухабистая, изрытая. Тяжелые грузовики пытались проехать по ней зимой на лесосеку, но снега было мало да и тот они с телегами уже размесили в грязь, так что после двух рейсов, окончательно испортивших дорогу, от машин отказались и полностью перешли на конную тягу.

— Курите? — Реммельгас протянул Киркме коробку с папиросами. Он взглянул на ее грустное лицо, и его собственная досада несколько улеглась. Разговор на вырубке сложился совсем не так, как он ожидал, но, может, это и к лучшему. Удалось все же поближе познакомиться с людьми и понять их мысли. Да, наверно, и работа у них пойдет после этой стычки живее.

— Вы, вероятно, очень сердитесь на меня, — начал он, закурив папиросу. — Я несправедливо обвинил вас в том, что там работают только двое. А вы, оказывается, послали еще восьмерых. Что же вы мне об этом сразу не сказали?

Хельми отломила березовую ветку. Почки на ней лопнули, раскрыв нежно-зеленый комочек листьев. Девушка содрала с ветки кору и начала жевать, — она любила ее горьковатый вкус.

— Потому что я вам не верила. Думала, что вы осмотрели все поверхностно и ошиблись…

Помолчав немного, Реммельгас спросил:

— Вам, наверно, нелегко на лесопункте?

Хельми посмотрела в сторону и хлестнула себя веткой по ноге.

— Мы с Осмусом говорили о вас однажды. Он сказал, что считает вас не в меру ретивым, что вам следовало бы дать людям время на перестройку…

— Осмус охотно растянул бы эту перестройку лет на десять!

Хельми сильнее хлестнула веткой.

— Но относительно вас он прав. И есть тому веские, весьма веские доказательства.

— Сурруские лесосеки… — тихо сказал Реммельгас.